Шрифт:
Закладка:
— Не особо вы и голодали.
— Ты не знаешь мою жизнь, вот нечего лезть! — грубо огрызнулся Шестаков. — А Сидорчук там действительно жил, его сам Леха туда пустил на время. Это ты правильно угадала!
— Его свидетели видели и опознали!
Володя расхохотался:
— А тут ты сглупила, дед соседский меня тоже узнал, он видел меня давным-давно в детстве, когда я на даче гостил, но не смог вспомнить, где он меня видел. А ты не зацепилась за эту оговорку! Стареешь, Николаевна! — расхохотался Володя.
Даша действительно пропустила этот момент.
— Зато я знаю, что это ты приходил в университет и искал документы Веры Евгеньевны. Усы нацепил! Смешно, ей-богу!
— Ты все-таки до кафедры добралась, молодец какая! Но это неважно! Все равно нужные бумаги оказались на даче, а не в универе. — Шестаков довольно улыбался.
— А почему Венецианов? — Этот вопрос все не вкладывался в общую схему.
— Так моя бабуля была большая шутница, она оставила несколько подсказок, если одну не найдут, так другую. Есть у нас семейное предание, что мой далекий предок пра-пра-пра-прадед работал в реставрационной мастерской, и именно он переделал картину, — развел руками Владимир.
— Это многое объясняет, но не все, — задумчиво протянула Даша. — А твой двоюродный брат Потапов почему тебя не признал при встрече?
— Как не признал? Признал, конечно, — разулыбался Владимир. — Я, когда узнал, что мой родственник как раз охраняет выставку, где находится необходимая мне картина, то сразу подумал — это знак! Он вместе с Сидорчуком и украл картины.
— По твоему заказу!
— По моему, правильно!
— А затем ты его убил?
— А что с ним делать! Он слишком много знал! Мог проболтаться! — нахмурился Шестаков.
— А Ивана экскурсовода за что?
— За его работу, в неподходящее время оказался ночью в Ротонде. Кстати, о времени! Уже без одной минуты полночь! Пора!
Он весь вскинулся и уверенной походкой направился к скрюченным у ног Даши детям. Она вскрикнула, попыталась заслонить их, но не вышло. Владимир одним ударом руки оттолкнул ее к стене, так что она сильно стукнулась затылком. Но он прошел мимо бледных как полотно мальчишек, а схватил за шкирку спаниеля.
Фике затрясся, зарычал, забился в руках маньяка, но того это не остановило.
Он затащил упирающуюся собачку на середину люка, достал старинный кинжал и одним ударом перерезал песику горло. Кровь забила фонтаном, окрасила ржавую поверхность люка, стены.
Даша закричала, кинулась к детям и успела закрыть им глаза ладонью, чтобы те не видели страдания собачки.
Мальчишки затряслись от ужаса, скорчились под руками матери.
Даша плакала, прижимала к себе сыновей.
Шестаков спокойно и уверенно размазывал кровь по люку, по лестнице.
— Николаевна, да ты не бойся! Собачке не больно! Джеку тоже было не больно!
— Джека тоже ты убил? — от ужасной догадки прохрипела Безбрежная.
— Ну да, он старый уже был, да и мне нужно было портал открыть — я тренировался! — засмеялся Володя. — Кстати, Яков Борисович говорил, что слышал вой звериный в Ротонде. Ты невнимательная стала, Николаевна.
— Как ты мог! Это же Джек! — Слезы катились градом из глаз Дарьи, мальчишки тоже заплакали.
— Его я сначала фтизиарином успокоил, он все равно больной был, нежилец — так сказал доктор. Я и купил фтизиарин, чтобы самому укол сделать, самому его усыпить, — вполне нормальным голосом сказал Владимир.
— А Потапова и Трифонова тоже фтизиарином усыпил?
— Ну да, у меня еще целый флакон остался, а он, оказывается, на людей так хорошо влияет. Я только одного не учел, — вздохнул Шестаков. — От фтизиарина легкий запашок остается, так этот дед-козел учуял его, не зря столько лет ветеринаром работал. Припомнил запашок, а потом собирался эту информацию тебе донести.
— А ты его перехватил, — тихо кивнула Даша.
— Перехватил, а что оставалось делать — почти все загадки ты разгадала, сокровище почти у меня в руках, а тут этот дедок воду баламутит, — развел руками убийца. — Ты зря на меня так глазами сверкаешь, Николаевна. Ты мне реально нравишься, но ты же знаешь, какая мизерная зарплата и собачья работа у меня. А тут мне в наследство сокровища тамплиеров достались. Кстати, об этом! Что там дальше было — тропа Дьявола!
— Ты сумасшедший! — прошептала Даша.
Он принялся поливать собачьей кровью ступени лестницы. Поднявшись на второй этаж, Владимир измазал кровью и глухую стену.
— Что там еще — приложить имя Антихриста! Давай, Дашка, думай, что это за имя Антихриста — Сатана, Люцифер, Вельзевул! Как его приложить?
Он начал рисовать кровью пентаграмму, но ничего не происходило.
— Даш, а может, собачья кровь не действует? Может, кровь младенцев нужна? Или, например, пятилеток?
Он обернулся к затихшей троице, потом быстро подошел и вырвал Тему из рук следователя.
Она закричала, как раненая тигрица.
— Оставь его! Нет!
— Может быть, так у тебя голова заработает? — Он притащил упирающего мальчика к люку, где лежало мертвое тело Фике.
— Нет! — кричала Даша.
— Что такое имя Антихриста? Как его приложить? Думай, думай! Давай! — Шестаков вытащил нож и приставил его к шее Темы. — И без глупостей! Хотя чего ты переживаешь, они же близнецы! У тебя еще один точно такой же есть! Не переживай! — дико расхохотался он.
Этот демонический смех раскатился по всей Ротонде и был слышим в каждой ее точке.
10 декабря 1798 г. Санкт-Петербург
Павел стоял у окна второго этажа Михайловского замка в своем кабинете и смотрел на заснеженный город, на покрытые холодной дымкой верхушки сосен и туманные зыбкие разводы дождя, бегущие по стеклу.
В самом замке тоже было зябко и неуютно, но император уже привык к слову и состоянию неуютности, всю свою жизнь ему было неуютно — неуютно со своей «шальной» маменькой-императрицей Екатериной II, неуютно на светских приемах и балах, неуютно — на военных парадах, где многие смотрели с жалостью и презрением на наследника престола — еще бы, почти сорок лет, а короны не видать — ведь матушка-императрица не спешила расстаться с властью.
Но, как говорится, сколько веревочки ни виться… Вот он и император всероссийский, матушка приказала долго жить.
А теперь он еще и Великий Магистр рыцарского ордена — хотя над его рыцарскими затеями и мальчишескими играми уже вовсю потешались при дворе, но они совсем не понимали тайных планов императора, его внешнеполитических амбиций — теперь можно будет по праву присоединить к России и благословенную Мальту, и даже сам Папа Римский Пий VI ничего не сможет возразить на это.
Хотя некоторые
