Шрифт:
Закладка:
— Для Ханнеса это закончится так же. Только нас на его глазах… — Телль не договорил.
— Должен же быть какой-то выход, — обратилась Фина к кому-то за окном.
Она смотрела в ночь, словно ждала оттуда ответа.
Телль сидел на неудобной кровати, не зная, что сказать Фине. Если выход был, то — за стеной, в которую уперся его ум. Дальше нее он уже не мог думать никак.
Тяжело вздохнув, Фина отступила от окна.
— Они вынуждают нас становиться убийцами собственных детей и жить с этим, — с безысходностью произнесла она.
Разговор
Телль долго стоял у комнаты сына, не в силах туда войти. За дверью в темноте, чтобы Ханнес не заметил его, он думал, как все рассказать своему мальчику.
Фина еще утром предупредила, что задержится на работе. Телль решил этим воспользоваться и поговорить с Ханнесом. До сына сейчас оставался один шаг. И Телль не знал, как этот шаг сделать.
Все, что приходило ему в голову, оказывалось ничтожным. Ни объяснения, ни оправдания он не видел. Открыть Ханнесу другой вариант? Сказать, что, если не Телль, то — чужие люди? Но результат ведь одинаков. Нет выхода.
Если Ханнес сейчас узнает, то как он будет с этим жить? Каждый день ждать смерти? Чем станут для него эти дни? Которых, получается, не так много осталось. Телль с Финой сделают все, чтобы отвлечь Ханнеса от мыслей о смерти, но здесь и одной минуты достаточно. Такая минута непременно возникнет.
Или не сказать? Для Ханнеса тот день будет таким же. Он уйдет, так ничего и не узнав. Лучше? Телль покачал головой. Мало того, что он отнимет жизнь у сына, он еще сделает это обманом.
— Папа, — позвал его сын.
Ханнес включил свет в коридоре.
— Ты давно тут стоишь?
— Нет, — Телль не мог поднять глаз на сына, — мне надо…
Ханнес взял его за руку.
— Заходи, заходи.
Сын ждал, что Телль по обыкновению сядет у двери. Но Телль встал под светильник, чтобы Ханнес хорошо видел его лицо.
— Сын, — Телль не узнал свой голос.
Он взглянул на Ханнеса. Тот сидел на кровати, внимательно смотрел на отца и ждал.
— Сынок.
В это слово Телль вложил всю нежность, всю любовь к Ханнесу, о которых молчал долгие годы.
— Мне надо сказать тебе тяжелую вещь. Нам… Нам не разрешают иметь больного ребенка. Мы должны будем…. — Телль подбирал слова, — расстаться.
— Вы меня отдадите? — тревожно спросил Ханнес.
Телль не был готов к такому вопросу.
— Нет, что ты! — испуганно воскликнул он.
— Я умру?
Спросить об этом Ханнесу было проще.
— Да, сынок, — Телль проглотил комок в горле.
— Так лучше. Только… Я не хочу, чтобы это было больно и долго, — попросил Ханнес.
Телль шагнул к сыну. Сев на стул напротив него, он положил руку на колено Ханнеса.
— Это не будет больно и долго. Ты просто уснешь.
— Также, как Марк?
У Телля закололо внутри.
— Да.
— Я каждую ночь засыпаю.
— Я скажу тебе — когда.
Ханнес задумался.
— Меня просто не будет и все?
— Да.
— Как это?
— Как сейчас только без тебя, — Теллю невозможно было представить то, что он сказал.
— А я? А со мной что?
— Ничего, — о том, что тело Ханнеса сожгут, отец сказать не смог.
Как ни было сейчас тяжело Теллю, он хотел, чтобы сын спрашивал еще и еще. Телль понимал: после того, как закончится их разговор, Ханнес станет думать о словах отца. Ему придется это пережить.
Может, все же не стоило ничего рассказывать сыну?
Ханнес смотрел куда-то мимо Телля. Брови его сдвинулись.
— В некоторых книгах, которые ты мне приносил, я читал, что человек после смерти попадает в другой мир и живет там, — задумчиво произнес он.
— Как без нас ты будешь там? — Телль спросил больше себя, чем сына.
Ханнес чуть улыбнулся.
— Тяжело представить, как тут все будет без меня, — он окинул взглядом комнату, посмотрел на окно. — Как вы будете без меня.
Чувство разлуки заныло в Телле от этих слов.
— Я не знаю, сможешь ли ты нас простить, но — прости нас.
Телль нахмурился.
— Как это все… — с силой произнес он.
Ханнес обнял отца.
— Ничего, папа.
Телль прижал к себе сына. Чувствуя, как бьется его сердце, Телль думал о том, сколько раз он невольно обижал своего мальчика. Сколько раз он был несправедлив, жесток к нему! Каждый случай Телль потом долго переживал. И каждый случай он помнил. Телль часто спрашивал себя: как могло такое случиться? Если он любит сына, то почему он так поступал с ним?
Если бы все можно было вернуть…
И лишь сейчас Телль понял, что столько лет он скупился на простые теплые слова для сына. Слова о том, как Ханнес ему дорог. Сколько раз он мог обнять своего мальчика, погладить по голове! Что мешало ему? Почему Телль стеснялся своих чувств?
А оказалось — ни одно ласковое слово, ни одно объятие, ни один любящий взгляд не могут быть лишними.
Теперь что ни делай — всего мало. Потому что поздно.
И чувство вины перед Ханнесом, с которым Телль научился жить, стало открытой, кровоточащей раной.
— Папа, — тихо звал сын. — Па-па.
Телль открыл глаза, отпустил Ханнеса и, отступив на полшага, взглянул на него.
— Что, сын?
— А вы… — Ханнес на секунду замялся, — не можете меня спасти?
— Я не знаю как, — тяжело признался Телль.
— Давай тогда я подумаю.
Ханнес лег на диван и отвернулся к стене. Телль беспомощно смотрел на сына. Он был готов уйти, как только Ханнес попросит. Но сын ничего не говорил. Он просто лежал, глядел в стену и тихо дышал.
В голове Телля горело. Все мысли, которые были только о сыне, мелькали в этом пламени. А как же море? Как же те самые острова, о которых Ханнес читал, куда хотел отправиться в путешествие?
Открылась входная дверь. В прихожую тихо вошла Фина. Телль слышал ее, но не тронулся с места.
Заглянув в комнату к Ханнесу, Фина догадалась, что произошло.
— Родной мой, — сев с края дивана, она провела рукой по волосам сына.
Ханнес повернулся к матери. Его лицо никогда не было таким серьезным.
— Выйди, — строго сказала Фина мужу.
***
Сидя на неудобной кровати, Телль ждал жену в родительской комнате. Фины не было уже вечность. Уже закончились новости по Нацвещанию, на улице погасли фонари.
Телль вспоминал, как маленький Ханнес подбегал к нему
