Шрифт:
Закладка:
— Я действительно хотела бы, чтобы мы могли общаться.
Рокан приходит в восторг от моих слов, кивает и жестикулирует. Он берет мою обнаженную руку в свою и подносит ее ко рту, затем начинает говорить. Он хочет, чтобы я поняла его слова, но от его прикосновения меня пронзает огненная волна ощущений, и я задыхаюсь. Мурлыканье усиливается, и все мое тело покалывает в ответ. Он реагирует так же, в его глазах появляется то сонно-похотливое выражение, которое я видела прошлой ночью после того, как мы начали целоваться.
Затем он слегка встряхивает себя и сосредотачивается. Он прижимает руку ко рту, а затем что-то говорит. Он хочет, чтобы я читала по его губам. Ладно, Лейла, сосредоточься.
Я игнорирую вспышку клыков и концентрируюсь на том, как он двигает губами и языком. Инопланетяне невнятно произносят много человеческих слов, так что мне приходится гораздо больше концентрироваться. Однако это отвлекает, потому что первое слово, которое он продолжает произносить, заставляет его язык прижаться к тыльной стороне моих пальцев, снова посылая мурашки по всему телу. Он повторяет это, и я начинаю произносить слово вслух. Лу… лю… любовь? Сладкое покалывание пробегает по мне.
— Любовь?
Он качает головой.
Ой. Я не должна быть разочарована этим. Я имею в виду, мы только начали «встречаться» или что там еще делают парни с голубой кожей. Немного рановато разбрасываться словом на букву «л», но это не значит, что мне не глупо грустно из-за того, что я неправильно все поняла.
Я снова концентрируюсь.
— Л… луч… уч… учит, нет, подожди. Учиться?
Он взволнованно кивает, делает знак «говори» рукой, а затем жестикулирует в указанном направлении.
— Учиться говорить? Там? — Я вглядываюсь в снег, но не вижу там ничего, кроме еще большего количества снега.
Но Рокан ухмыляется, выглядя таким довольным собой, и повторяет слова, затем указывает на себя, затем на меня.
— Ой. Ты хочешь научиться говорить со мной?
Его быстрый утвердительный кивок заставляет мои соски затвердеть, и теплое удовольствие разливается по мне.
— В самом деле? Мы сможем научиться говорить лучше, если поедем туда? — Когда он снова кивает, я оглядываюсь туда, где исчезает Хассен, затем снова на Рокана. — Но как насчет моей сестры?
Нетерпеливое выражение лица Рокана исчезает, и он становится серьезным. Он указывает на Хассена, затем берет свою сумку и смотрит на меня.
Он хочет, чтобы я сделала выбор. Одно направление приведет меня обратно к моей сестре. Другое направление каким-то волшебным образом позволит мне поговорить с Роканом так, чтобы он был в восторге.
Я разрываюсь. Долг подсказывает мне, что я должна вернуться к Мэдди. Она, наверное, безумно беспокоится обо мне, представляя свою хрупкую младшую сестру здесь с большими плохими инопланетянами. И действительно, она имеет на это полное право. Она всегда заботилась обо мне, заступалась за меня, когда никто другой этого не сделал бы, и участвовала во многих моих битвах за меня.
Но есть еще Рокан.
Рокан, который заставляет меня чувствовать себя возбужденной и живой, который научит меня заботиться о себе. Который взволнован мыслью о том, что сможет по-настоящему поговорить со мной. Как будто это особый подарок.
На самом деле, именно коммуникация заставляет меня указать на холмы, а не на Хассена. Потому что, если мы вернемся в Пещеру племени, никто не сможет поговорить со мной, кроме Мэдди и, возможно, людей, при условии, что я смогу читать по их губам. Но, если есть способ преодолеть языковой барьер, я хочу пойти на это.
И, возможно, провести немного больше времени наедине со своим инопланетным парнем. Разве это странно — выбирать его, а не мою сестру? Интересно, я рассуждаю здраво?
Но затем он протягивает свою руку к моей, на его красивом голубом лице появляется улыбка, и я чувствую головокружительный прилив в груди, когда снова начинаю мурлыкать. Может быть, это неправильно, но на данный момент это кажется вполне правильным.
***
Ближе к вечеру напряжение в Рокане заметно спадает. Когда я спрашиваю его почему, он указывает на небо и показывает, что больше не будет гигантских птиц-людоедов. Наша привязь развязана, и Рокан привязывает оба копья к своему рюкзаку вместо того, чтобы нести одно.
Остальная часть дня почти приятна, если бы не тот факт, что очень холодно и, насколько хватает глаз, лежит глубокий снег. К тому времени, как Рокан находит нашу следующую пещеру для остановки, мое лицо кажется потрескавшимся, а ноги до колен пульсируют от всех походов на снегоступах. Я отдыхаю, измученная, на единственном выступе в пещере, пока Рокан разводит костер. Завтра я собираюсь понаблюдать за ним и узнать, как это делается, обещаю я себе. Завтра, похоже, подходящий день для этого. Я так устала, что мои глаза начинают закрываться еще до того, как еда готова. В какой-то момент я задремала, потому что, когда я просыпаюсь, я лежу одна, свернувшись калачиком в мехах. Я снова засыпаю, слишком уставшая, чтобы даже проснуться к ужину.
Я просыпаюсь несколько часов спустя, моя рука лежит на теплой мужской груди, мои босые пальцы прижаты к теплой, бархатистой ноге. В моей груди урчит обычное урчание, связанное с Роканом, и я сонно провожу пальцами по центру его груди, чтобы проверить, делает ли он то же самое.
Да. Его рука накрывает мою в тот момент, когда я двигаюсь, и я наполняюсь нежным теплом и, ладно, тем же возбужденным чувством, которое я ношу с собой уже несколько дней. Я слегка поглаживаю пальцами его грудь, моя голова покоится на сгибе его руки.
Рокан поднимает руку и похлопывает меня по груди, затем указывает на свой рот в освещенных огнем тенях. «Есть?» Его глаза светятся мягким голубым в тусклом свете.
Я голодна, но мне также тепло, и я прижимаюсь к самому большому и восхитительному инопланетянину в мире. Так что мне точно не хочется двигаться. Я придвигаюсь к нему, и одно из моих бедер оказывается поверх его ноги. Мне приходится бороться с безумным желанием начать тереться об эту твердую как камень мышцу, потому что как только я начну? Я не знаю, смогу ли я остановиться. Сейчас я просто хочу прикоснуться к нему. Моя рука снова скользит по его груди, ощущая наши
