У меня вырывается стон, но она не поворачивается. Она стоит передо мной, застенчивая, ее кхай громко поет мне. Я должен ухаживать за ней, напоминаю я себе. Я беру тряпку и осторожно провожу ею по ее обнаженной коже, хотя она мягкая и чистая. Если у нее хватило смелости прикоснуться ко мне, я прикоснусь к ней в ответ.

Ее дрожь прекращается, и когда я продолжаю гладить тканью по ее коже, купая ее, она расслабляется. Напряжение покидает ее плечи, и они опускаются, и Ле-ла наклоняет голову набок, ее волосы скользят по плечу. Она наслаждается моими прикосновениями, и эта мысль наполняет меня радостью. Я хочу прижаться ртом к этой мягкой коже, попробовать ее на вкус, но я буду действовать медленно. Я должен двигаться медленно.

Затем она опускает остальную часть туники до талии, и я роняю ткань, которую держу в руках, ошеломленный ее видом. Нежный изгиб спины Ле-ла — самое красивое, что я когда-либо видел.

Пока она не поворачивается ко мне.

И дыхание со свистом вырывается из моего горла.

Она бросает на меня застенчивый взгляд и затем опускает руки.

— Я… я хочу видеть твое лицо, если ты что-нибудь скажешь, — говорит мне Ле-ла. — На другой стороне ужасно тихо.

Конечно. Я поднимаю руки, затем опускаю их. У меня нет слов, чтобы описать, как она прекрасна. Как вид ее обнаженных сосков заставляет меня почти терять контроль. Как я одновременно переполнен удовольствием от того, что она моя пара, и разочарован тем, что мое тело так громко поет для нее, что мне требуется весь мой контроль, чтобы не толкнуть ее вниз, в меха. Но я не знаю этих рукописных слов, поэтому я сигнализирую «да», а затем делаю шаг вперед, чтобы сократить расстояние между нами.

Я чувствую, как дрожит ее маленькое тело, когда подхожу ближе. Вот так, ее макушка опускается к центру моей груди. Она хрупкая, моя Ле-ла, но я бы ничего в ней не изменил, потому что она моя и она совершенна. Я наклоняюсь ближе, и ее легкий аромат наполняет мои ноздри. Я закрываю глаза, чтобы насладиться этим запахом, таким же нежным, как и она сама. Я хочу потереться лицом о ее кожу и вдохнуть ее.

— Не мог бы ты… не мог бы ты, пожалуйста, поцеловать меня?

Ее тихий голос привлекает мое внимание. Я открываю глаза, и она смотрит на меня, откинув голову назад. Она выглядит раскрасневшейся и запыхавшейся, и ее взгляд скользит к моему рту, а затем к моим глазам.

Меня переполняет смесь возбуждения и ужаса — люди целуются ртом, но я не знаю, как это делается. Боюсь, у меня это плохо получится, а я хочу произвести на нее впечатление.

«Да», — я жестикулирую, а затем наклоняюсь, держа ее за плечи и изучая ее лицо. Мне нужно будет осторожно прицелиться своим ртом в ее рот, и с нашей разницей в размерах я должен немного присесть. Я рассматриваю ее рот, затем наклоняюсь вперед и прижимаюсь губами к ее губам с чмокающим звуком. Чмок. Я отстраняюсь, чтобы посмотреть, довольна ли она.

Ее брови хмурятся, а затем из нее вырывается тихий смешок. Она прижимает руку ко рту, ее плечи трясутся.

«Да?» — Я снова жестикулирую. Хорошо ли я справился? Она так довольна, что улыбается?

Но по мере того, как из нее вырывается все больше смешков и фырканья, она начинает вытирать глаза, ее плечи двигаются от силы смеха.

— Мне жаль, — говорит она, пытаясь отдышаться, несмотря на то, что по ее щекам текут новые слезы. — Просто это было так ужасно. — И она снова фыркает и смеется.

Я напрягаюсь, изо всех сил стараясь не хмуриться. Она попросила поцелуй. Я постукиваю себя по груди, а затем жестикулирую «нет», затем вытягиваю губы трубочкой, изображая, что целую ее, чтобы сказать ей, что я новичок в этом.

Она просто воет от еще большего смеха.

— Прости, — выдыхает она. — Прости, прости.

Мое раздражение проходит, и вместо этого я ловлю себя на том, что тоже улыбаюсь. Ее веселье восхитительно, и это самое счастливое, что я видел у нее с тех пор, как ее вытащили из стены пещеры. Я снова повторяю эти жесты, просто чтобы подразнить ее, и она хихикает еще сильнее, хватаясь за бока.

Это оставляет ее розовые соски обнаженными и дрожащими от смеха. Я совсем не недоволен этим. Мои пальцы до боли хотят исследовать ее, но сейчас я довольствуюсь ее улыбками.

— Прости, — снова выдыхает она и подает сигнал. — Я полагаю, вы, ребята, не целуетесь?

Я пожимаю плечами. Мы многому учимся у людей, но у меня нет подходящих жестов, чтобы объяснить это. Опять же, я разочарован тем фактом, что могу говорить с ней только по частям. У меня так много всего, что я хотел бы сказать. Как Вэктал справился с этим со своей парой Шорши?

Потом я вспоминаю — Пещера старейшин. Та, с говорящими стенами. Там преподают языки. Там будут знать, как я могу общаться со своей Ле-ла.

Я отведу ее туда. Я хватаю ее и крепко обнимаю, взволнованный.

Она застывает в моих объятиях, удивленная моим прикосновением. У нее вырывается тихое «о».

Еще один стон вырывается из моего горла от ощущения ее кожи на моей. Она вся мягкая, за исключением крошечных розовых сосков, которые прижимаются к моей груди. Моя Ле-ла округлая и сладкая в моих объятиях, и мой член пульсирует от потребности заявить на нее права.

— Думаю, вы, ребята, обнимаетесь, — бормочет она мне в грудь и не отталкивает. Я рад; она чувствует себя хорошо в моих объятиях. Ей там самое место. Я глажу ее волосы, ее руки, ее плечи, везде, где я могу прикоснуться к ней, не пугая ее.

Я хочу лизнуть ее бледную кожу и попробовать ее на вкус. Везде.

Ее руки гладят мои бока, а затем она отстраняется, глядя на меня снизу вверх.

— Ты хочешь попробовать поцеловаться еще раз? Я обещаю, что на этот раз не буду смеяться. Я просто была удивлена.

Я быстро киваю. Я хочу этого больше всего на свете.

Она одаривает меня застенчивой улыбкой.

— Ладно. Почему бы тебе не сесть, а я на этот раз постою? Немного уравняй нас.

Я отступаю назад и опускаюсь на большой гладкий камень, который она раньше использовала в качестве сиденья. Я раздвигаю ноги и жестом показываю, чтобы она вышла вперед.

Ле-ла прикусывает губу, и ее руки тянутся к