Шрифт:
Закладка:
Так все и ползло и лезло скучное время.
Глава третья
Шпилька
Перед Новым годом у Анны Михайловны была куча хлопот. От заказов некуда было деваться; мастерицы работали рук не покладывая; а Анна Михайловна немножко побледнела и сделалась еще интереснее. В темно-коричневом шерстяном платье, под самую шею, перетянутая по талии черным шелковым поясом, Анна Михайловна стояла в своем магазине с утра до ночи, и с утра до ночи можно было видеть на противоположном тротуаре не одного, так двух или трех зевак, любовавшихся ее фигурою.
– Если б я была хоть вполовину так хороша, как эта дура, – рассуждала с собою m-lle Alexandrine, глядя презрительно на Анну Михайловну, – что бы я только устроила… Tiens, oui! Oui… une petite maisonnette et tout ca[78].
Анна же Михайловна, разумеется, ко всем поклонениям своей красоте оставалась совершенно равнодушной.
Она держала себя с большим достоинством. С таким тактом встречала она своих то надменных, то суетливых заказчиц, так ловко и такими парижскими оборотами отпарировала всякое покушение бомонда потретировать модистку с высоты своего величия, что засмотреться на нее было можно.
В один из таких дней магазин Анны Михайловны был полон существами, обсуждавшими достоинство той и другой шляпки, той и другой мантильи. Анна Михайловна терпеливо слушала пустые вопросы и отвечала на них со вниманием, щадя пустое самолюбие и смешные претензии. В час в дверь вошел почтальон. Письмо было из-за границы; адрес надписан Дашею.
– Je vous demande bien pardon, je dois lire cette lettre immediatement[79], – сказала Анна Михайловна.
– Oh! Je vous en prie, lisez! Faites moi la grace de lire[80], – отвечала ей гостья.
Анна Михайловна отошла к окну и поспешно разорвала конверт. Письмо все состояло из десяти строк, написанных Дашиной рукой: Дорушка поздравляла сестру с Новым годом, благодарила ее за деньги и, по русскому обычаю, желала ей с Новым годом нового счастья. На сделанный когда-то Анной Михайловной вопрос: когда они думают возвратиться, Даша теперь коротко отвечала в post scriptum[81]:
«Возвращаться мы еще не думаем. Я хочу еще пожить тут. Не хлопочи о деньгах. Долинский получил за повесть, нам есть чем жить. В этом долге я надеюсь с ним счесться».
Долинский только приписывал, что он здоров и что на днях будет писать больше. Этим давно уже он обыкновенно оканчивал свои коротенькие письма, но обещанных больших писем Анна Михайловна никогда «на днях» не получала. Последнее письмо так поразило Анну Михайловну своею оригинальною краткостью, что, положив его в карман, она подошла к оставленным ею покупательницам совершенно растерянная.
– Не от mademoiselle Доры ли? – спросила ее давняя заказчица.
– Да, от нее, – отвечала как могла спокойнее Анна Михайловна.
– Здорова она?
– Да, ей лучше.
– Скоро возвратится?
– Еще не собирается. Пусть живет там; там ей здоровее.
– О да, это конечно. Россия и Италия – какое же сравнение? Но вам без нее большая потеря. Ты не можешь вообразить, chère Vera[82], – отнеслась дама к своей очень молоденькой спутнице, – какая это гениальная девушка, эта mademoiselle Дора! Какой вкус, какая простота и отчетливость во всем, что бы она ни сделала, а ведь русская! Удивительные руки! Все в них как будто оживает, все изменяется. Вообще артистка.
– Где же она теперь? – спросила m-lle Vera.
– В Ницце, – отвечала Анна Михайловна.
– В Ницце?!
– Да, в Ницце.
– Я тоже провела это лето с матерью в Ницце.
– Это m-lle Vera Онучина, – назвала дама девушку. Анна Михайловна поклонилась.
– Очень может быть, что я где-нибудь встречала там вашу сестру.
– Очень немудрено.
– С кем она там?
– С одним… нашим родственником.
– Если это не секрет, кто это такой?
– Долинский.
– Долинский, его зовут Нестор Игнатьевич?
– Да, его так зовут.
– Так он ей не муж?
– Нет. С какой стати?
– Он вам родственник?
– Да, – отвечала Анна Михайловна, проклиная эту пытливую особу, и, чтобы отклонить ее от допроса, сама спросила: – Так вы знали… видели мою сестру в Ницце, вы ее знали там?
– Une tete d`or! [83] Кто же ее не знает? Вся Ницца знает une tete d`or.
– Это, верно, ее там так прозвали?
– Да, ее все так зовут. Необыкновенно интересное лицо; она ни с кем не знакома, но ее все русские знают и никто ее иначе не называет, как une tete d’or. Мой брат познакомился где-то с Долинским, и он бывал у нас, а сестра ваша, кажется, совсем дикарка.
– Н-ну… это не совсем так, – произнесла Анна Михайловна и спросила:
– Здорова она на вид?
– Кажется; но что она прекрасна, это я могу вам сказать наверно, – отвечала, смеясь, незнакомая девица.
– Да, она хороша, – сказала Анна Михайловна и рассеянно спросила: – А господин Долинский часто бывал у вас?
– О нет! Три или четыре раза за все лето, и то брат его затаскивал. У нас случилось много русских, и Долинский был так любезен, прочел у нас свою новую повесть. А то, впрочем, и он тоже нигде не бывает. Они всегда вдвоем с вашей сестрой. Вместе бродят по окрестностям, вместе читают, вместе живут, вместе скрываются от всех глаз!.. Кажется, вместе дышат одной грудью.
– Как я вам благодарна за этот рассказ! – проговорила Анна Михайловна, держась рукой за стол, за которым стояла.
– Мне самой очень приятно вспомнить обворожительную tete d`or. А знаете, я через месяц опять еду в Ниццу с моей maman. Может быть, хотите что-нибудь передать им?
– Merci bien[84]. Я им пишу часто.
Светская дама со светской девицей вышли.
– Как она забавно менялась в лице, – заметила девица.
– Ну да еще бы! Это ее amant[85].
– Я так и подумала. Какой оригинальный случай. Дамы засмеялись.
– И в каком, однако, странном кружке вращаются эти господа! – пройдя несколько шагов, сказала m-lle Vera.
– И, ma chère![86] В каком же по-твоему кружке им должно вращаться?
– А он умен, – в раздумье продолжала девица.
– Мало ли, мой друг, умных людей на свете?
– И довольно интересен, то есть я хотела сказать, довольно оригинален.
Дама взглянула на девицу
