это производило на подданных, несмотря на их величайшую лояльность. Далее. Хотя ваш случай и не включает в себя перемещение на четвереньках…

— При чем тут вообще четвереньки?! — заорал король.

— Неудачное сравнение, Ваше Величество. Я лишь имел в виду, что хотя ваш случай, несомненно, и не может рассматриваться как аналогичный случай, но все же процедура, действовавшая в случае вашего высокочтимого дедушки… — Бедный Советник совсем запутался.

— Мне дела нет до моего высокочтимого дедушки. Мне дела нет до всех ваших «случаев», мне дела нет до ваших или чьих-либо еще бакенбард, — злобно приговаривал король, поглаживая свои собственные. — Я жажду крови короля Евралии! — Он оглядел придворных. — Любому из вас, кто покончит с королем Евралии и принесет мне его голову, я отдам руку своей дочери.

Наступила глубокая тишина.

— Которой дочери? — прозвучал наконец осторожный голос.

— Старшей!

Тишина стала еще более глубокой.

Первым из присутствующих осмелился заговорить все тот же Советник:

— Я все-таки предлагаю, Ваше Величество, чтобы в ближайшее время конфликт не выходил за пределы обмена Нотами. А тем временем мы прочешем страну вдоль и поперек и разыщем какого-нибудь волшебника, который поможет нам придумать славную месть королю Евралии. Согласитесь, сир, что если, например, голова монарха вдруг оказывается перевернутой вверх ногами, он не может не лишиться значительной доли того царственного величия, которое одно лишь способно внушить необходимые чувства подданным. Опять-таки, пара носов, расположенных под углом друг к другу, что чрезвычайно затрудняет процесс сморкания…

— Ладно-ладно, — нетерпеливо перебил его король, — я об этом подумаю, если вы действительно найдете волшебника. Только в наше время их не так-то много, к тому же волшебники имеют дурную привычку то и дело забывать, на чьей они стороне.

У Советника вытянулось лицо.

— Ну ладно, не расстраивайтесь, — снисходительно бросил король. — Я знаю, что делать. Так и быть, можете послать одну Ноту протеста, а потом мы сразу же объявим войну.

— Благодарю вас, Ваше Величество, — сказал Советник.

Итак, в Евралию была отправлена Нота протеста. В ней указывалось, что Его Величеству королю Бародии было нанесено жестокое оскорбление посредством стрелы, в то время как Его Величество совершал свои ежеутренние оздоровительные упражнения. Сие оскорбление, не задев, по счастью, жизненно важных органов Его Величества, тем не менее причинило ему серьезное душевное расстройство и нанесло урон внешности. За нанесенное оскорбление королевство Бародия требует полного возмещения и т.д. и т.п.

Ответ из Евралии ждать себя не заставил. В нем выражалось глубочайшее сочувствие монарху дружественной державы, который стал жертвой трагического стечения обстоятельств. В утро, о котором идет речь, происходило состязание королевских лучников в стрельбе на дальнюю дистанцию, каковое состязание, буде то представляет интерес для Его Величества короля Бародии, выиграл Генри Малонос, стрелок, подающий большие надежды. В ходе состязания было замечено, что некий посторонний предмет помешал полету одной из стрел, но поскольку сие происшествие не оказало влияния на окончательную расстановку участников состязания, ему не придали особого значения, и Его Величество король Бародии может быть полностью уверен, что Его Величество король Евралии не имеет намерения предъявлять ему какие-либо претензии по поводу случившегося. Подобные состязания будут проводиться и впредь, и, если Его Величество король Бародии пожелает в дальнейшем совершать моцион в непосредственной близости от территории Евралии, король Евралии надеется, что Его Величество окажет ему честь спуститься на землю и присоединиться к участникам состязания. Выражая уверенность в полном благополучии Ее Королевского Величества и Их Королевских Высочеств и т.д. и т.п.

Первый Советник читал это послание, а в душе его росло беспокойство. Выходило, что именно по его вине Его Величество король Бародии подвергся новому оскорблению, и если ему не удастся каким-то образом преподнести ответную Ноту в сильно смягченном виде, его ожидают серьезные неприятности. Вступая за ограду дворца, он гадал, будет ли Его Величество обут в свои знаменитые башмаки и не обладают ли они заодно со способностью делать семимильные шаги способностью давать семимильные пинки.

Поднимаясь по лестнице, он начал подозревать, что бывают ответные Ноты, которые можно каким-то образом «преподнести», и бывают такие, которые лучше не пытаться «преподнести» никоим образом. Спустя пять минут, отправляясь домой (перед ним лежал путь ровно в двадцать одну милю длиной), он пришел к твердому убеждению, что ответная Нота из Евралии относилась к последним.

Вот каковы были истинные причины войны между Евралией и Бародией. Я знаю, что мое мнение по этому вопросу совершенно расходится с мнением известного историка Роджера Кривонога. В главе IX своего бессмертного труда «Евралия в прошлом и настоящем» он приводит абсолютно другие мотивы ссоры между двумя монархами. Король Бародии, говорит он, просил руки принцессы Гиацинты для своего старшего сына. Король Евралии, как это было принято, поставил условие, по которому Его Высочество сначала должен был взобраться верхом на коне на стеклянную гору, что показалось оскорбительным королю Бародии. Боюсь, что Роджеру просто хочется представить все дело в романтическом свете. На самом деле там не было и намека на сантименты и все происходило именно так, как я только что имел честь вам доложить.

Глава 3

Король Евралии обнажает меч

ез сомнения, вы уже догадались, что ответ продиктовала королю Веселунгу графиня Бельвейн. Сам Веселунг, скорее всего, выразился бы следующим образом:

«Так вам и надо — нечего без спросу летать над моим королевством».

Он никогда не отличался тонким остроумием. Гиацинта сказала бы:

«Нам очень жаль, но ведь рана оказалась не слишком серьезной, не так ли? И вы действительно не получали приглашения к завтраку».

Советник долго чесал бы в затылке, а потом бы изрек:

«В соответствии с главой VII, параграфом 259 «Уложений Королевства», мы можем отметить…»

Но у графини был свой взгляд на вещи, и если вам кажется, что она словно нарочно сделала все для того, чтобы война стала неизбежной, — что ж, у нее могли быть основания к этому стремиться.

Пока что больше всех досталось Советнику Бародии, но «прихоти сильных мира сего часто оборачиваются страданиями невинных» — этот афоризм заимствован мною из «Евралии в прошлом и настоящем», где Роджер чуть ли не каждый абзац заканчивает моралью.

— Ну