— Абсолютно не интересно — кряхтела рядом Васька.

— Дуры-девки! — жёстко сказал Донатий, выбираясь из своего прибежища — Коли бы вы почаще под ноги свои дурные смотрели, так ни в жисть бы в ямку ентую не свалилися, токмо и цветущий папоротник бы не сыскали.

— А я думала, что мы чертополох ищем — усомнилась Вася, которая ни разу в жизни не видела ни того, ни другого.

— Не принципиально — пожала плечами я.

— Да где он? Где эти цветы? Трава одна кругом — страшно оживилась подружка, разом позабыв про свои увечья, и завертев головой в разные стороны.

Донатий раздражённо высказался в том ключе, что Василисе стоило поискать цветы под своей… одним словом, она сейчас на них сидит.

Вася жутко засмущалась от хамства домового, и шустро вскочила с раздавленных цветов. Донатий недовольно подполз на коленках к безнадёжно испорченным цветам папоротника, и принялся причитать, что второй цветок папоротника мы за сегодняшнюю ночь совершенно точно найти не сможем.

— Ну всё, Манька, плакал твой шанс попасть в Славию. Теперь токмо, ежели идти на поклон к тому ведьмаку, который ведёт тую передачу по телеку. Он-то, коли захочет, так сможет тебе помочь следы родителев сыскати. Поелику, что Школа Магических Искусств в Славии одна, а они уж поди, училися там.

Я понуро кивнула, с трудом сдерживая слёзы. Мечта узнать, кто я и откуда, что за люди были мои родители, угасала на глазах. Дело в том, что я всю свою сознательную жизнь страдала неким комплексом неполноценности, не ощущая себя своей среди других детдомовцев, так же, как и среди коллег на работе.

— Эй, Маруся, ну ты брось так убиваться, чего там… мы про другой портал в Славию спознаем, а нет, так… — залепетал Донатий.

Я убрала руки от глаз, до такой степени потрясённая тоном домового, что… не сразу увидела кружащие у нас над головами листья с этой полянки. Васька же просто сидела с раскрытым ртом, время от времени поводя руками по сторонам, будто пытаясь дирижировать.

— Вингардиум левиоса — услышала я её бессмысленное бормотание.

Я несколько раз глубоко вздохнула, и снова закрыла глаза руками. Постепенно шум в ушах исчез, и я снова почувствовала себя в норме.

— Ты это, слышь, ведьма, тебе бы тоже в ту Школу надоть. Без обучения у нас токмо травницы, ну которые силами не шибко — то богаты, да староверы.

— Староверы? — наморщила мозг подруженька — Это те парни, которые ходят в холщовых рубахах и крестятся двумя перстами?

— Тьфу ты, бестолочь! — сердито сплюнул домовой и начал свой рассказ.

— Ведьмование всех видов усегда было почётным занятием. Ведающих силы всеместно боялись и уважали. Они спасали урожай, лечили детей, избавляли от наводнений… а ещё насылали хвори, смерчи, безумие и адских созданий.

За последнее — смерть на месте, коли споймать смогуть. А ежели нет — так Орден Чистой Крови за таких ведьмаков берётси — в этом месте своего повествования Донатий подполз ко мне совсем близко, выпучил и без того большие глаза-плошки, и жарко зашептал:

— Про сам-то Орден мне мало что ведомо, да и деду Юрасю тоже… только слыхал я, будто они особыми знаниями интересуютси, не простыми знахарками, которые любовный напиток, запрещённый ныне, продали одной безмозглой курице. Э, братцы! Не-е! Им подавай тех колдунцов, которые ивхеникой занимаютси, ни больше, не меньше. Тьфу, срамота!

Для того, чтобы спастись от срамоты, Донатий со страхом стал оглядываться вокруг. Васька сидела с абсолютно потрясённым видом. Дело в том, что её познание удивительного, волшебного и необычного заканчивалось просмотром Гарри Поттера. Теперь представляете, насколько перевернулся её мир? Да что там скрывать, и мой тоже. Я поняла, что витаю мыслями в облаках, пока Донатий рассказывал о «ивхенике», что бы это слово ни значило.

Я поняла, что последнюю фразу сказала вслух, поскольку наш Боян сделал кислое лицо, и решил, таки просветить нас, сирых, да убогих.

— Ифхеникой кличуть тёмнаи науки, которыми колдунцы занимаются, дабы, как это — род ведьмачий улучшить, так вот выходит. Да вот наука эта нынче, да и тогда тоже, под запретом была. Токмо во многих вучёных головах отложилося, как ведьмаки той бедой страдали. Чтоб дети-то ихние были в колдунстве сильней, обучалися быстрее, да жили дольше.

Токмо это означает супротив природы пойти-то. Мало, хто на такое соглашавси, однако же, были и те, хто тем жил. Ловили их — страсть как! Дома предавали огню, рождённых таким образом детей убивали нещадно, а колдовские тёмные книги сжигали на площадях, дабы ни у кого не возникло и тени желания заниматься самой тёмной магией — магией крови.

Токмо не надоть думати, что колдунцы енти — безобидные лошкари. Слыхал я, будто один такой ведьмак, узнавши, что его жену и сына сожгли при всём честном народе, отравил деревенский колодец, наслал, выходит, чёрную смерть. Люди, для того, чтобы спастись от мучительной гибели, покидали свои дома и шли искать защиту от бед в столицу, где государь, да школа магическая, опять же…

Только ничего они не дождалися — ишшо задолго до столицы, как прознали про то, так зараз и выслали боевых магов и стихийников — огневиков, вот те и пожгли людишек-то! Потому как неча заразу разносить! Чёрная смерть — она такая, не спрашивает, хто тута благородных кровей, а хто крестьянин…

Донатий продолжал нести ужасы про тех учёных, евгенистов, и про Орден Чистой Крови, который пришёл и спас всё человечество от полоумных магов, но я уже не очень-то его слушала. В любом случае, все те люди давно мертвы, за один только вопрос про евгенику грозил допрос у отцов-дознавателей, и далеко не факт, что сможешь выйти живым из Дома Знаний.

Где-то далеко занимался рассвет, домовой устало закончил своё повествование, да и мы были не в лучшей форме — уже сутки на ногах. Но мы упрямо поднялись на ноги, и пошли обратно. Перво-наперво, мы решили вернуться к избушке деда Юрася, сообщить ему, что наша попытка не удалась с первого раза, и попросить совета, как ещё можно попасть в Славию. Легко сказать — вернуться. Пока что мы брели потихоньку по лесу, запинаясь через раз, донатинову сумку на колёсиках мы по очереди волокли за собой. Домовой внутри этой тележки два раза порывался исполнить «Пара-пара –парадуемся…», но слишком устал, повозился, и вскоре затих.

В лесу уже совсем рассвело, когда мы вышли из него на окраину какого-то дачного посёлка. В ближайшем к нам доме горел свет. Мы с Васей недолго посовещались, и решили попроситься на отдых. Люди у нас добрые, авось не прогонят.

Собственно, так и произошло — мы постучались в сельский дом, нас не только запустили, но и радушно приняли. Пожилая женщина сообщила, что она и есть хозяйка дома, предложила нам завтрак и отдых. Признаюсь честно, мы были очень благодарны за такой приём, поскольку очень устали, и не имели понятия, как далеко от нас останавливается электричка. Посёлок выглядел совсем неживым, и это сейчас — в разгаре дачного сезона. Мы пожаловались, что ходили за грибами, и потерялись.

— Да, к сожалению, я осталась одна в посёлке — раньше тут летом ни одного дома не пустовало, а после того, как построили новую объездную трассу, так добираться до нас стало не с руки, так что люди у нас нынче — редкость — приговаривала тётушка, подливая нам ароматный чаёк.

Телевизор позади нас тихо бормотал что-то успокаивающее, слова хозяйки с трудом проникали в мой мозг, я немного расслабилась, и с трудом держала глаза открытыми. Повернувшись, я увидела, что Ваську совсем разморило от усталости и сытости, она была готова наплевать на нормы приличия, и прикорнуть прямо тут, на кухне, на диванчике. Мои глаза закрылись, я упала лицом прямо в свою тарелку, и какие-то неясные тени снова вошли в моё сознание.

Профессор Славина нервно расхаживала по гримёрке, которую занимала во время съёмок телепередачи «Битва Магов». Правда, сегодня съёмок не было, да ей и наплевать было на них, если честно. Не теми мыслями была забита голова уважаемого профессора. Как говориться, что-то пошло не так. Дело в том, что маленькая ведьма и не думала приходить к ним с просьбой о помощи и разъяснениями.

Между тем, Всеслава совершенно точно видела то душевное смятение, которое было написано на лице девчонки, когда Ладимир пробился под защитный