На станции уже все было готово к отъезду. Сопровождать сто пятьдесят малышей вызвались двое учителей, шестеро матерей, у которых было по одному ребенку, и пожилой фельдшер. Во время ночного дежурства у фельдшера полутонной бомбой разнесло дом. Никто не спасся. С той ночи у него стала трястись голова. Директор школы с сомнением посмотрел на него, но ничего не сказал. По стране гуляли эпидемии холеры, тифа, дизентерии — выбора не было. Скромных размеров чемоданчик фельдшера с вытертым красным крестом тоже не внушал особых надежд — все лекарства отправлялись на фронт.

Когда поезд тронулся, остававшиеся в городе школьники что-то радостно закричали вслед своим одноклассникам, с которыми они, быть может, расставались навсегда. Разлученные с детьми родители стояли молча. Сакико прижалась к окну, окруженная своими подопечными. Лица родителей медленно проплывали мимо нее, слабосильный паровозик с трудом тащил тяжелый состав. Мужчин среди провожавших почти не было. Несколько стариков и списанных вчистую инвалидов, остальные — матери, отпущенные с работы на проводы. У всех были совершенно одинаковые глаза — полные тоски и горя. И каждая пара глаз, видя Сакико, на мгновение загоралась робкой надеждой. Или это только казалось Сакико? Старенький паровоз протащил ее через весь этот строй, и у нее не было сил отвести взгляд. Когда перрон кончился, Сакико опустилась на деревянную скамью. Только теперь она поняла, сколь тяжела будет ее ноша.

Высадка американцев на острове Ангаур началась 17 сентября. 18 сентября было ясно, что удержать остров не удастся. У одного из летчиков нашли американскую листовку — одну из тех, что во множестве сбрасывались над островом накануне наступления. На листовке под фотографией улыбающихся японских солдат можно было прочитать следующее: «Эти люди больше не враги нам. В соответствии с международными правилами им гарантируется личная безопасность, одежда, питание, жилье и медицинская помощь. Американское командование вновь обращается к солдатам и офицерам японской армии: поймите, что глупо умирать в безнадежной борьбе. Ваш истинный долг состоит в том, чтобы сохранить свою жизнь для создания будущей Японии. Настоящая листовка гарантирует гуманное отношение к любому японцу, пожелавшему прекратить сопротивление».

Майор Мацунага внимательно прочитал листовку, рассмотрел ее со всех сторон, недоуменно пожал плечами и приказал построить отряд. Его помощник собрал на разбитом бомбами плацу остатки авиаотряда. Майору пришлось почти кричать: бой не затихал ни на минуту. Теперь грохотала не только корабельная артиллерия американцев, но и полевая: они уже переправили на берег несколько батарей.

Летчик, у которого нашли листовку, стоял на плацу без оружия, с непокрытой головой. На загорелом лбу отчетливо выделялась полоска белой кожи, оставленная козырьком. Он странно покачивался и смотрел куда-то в сторону совершенно безумными глазами. Вряд ли он слышал хотя бы одно слово, сказанное майором.

— Я должен был передать его жандармерии, — кричал Мацунага. — И его расстреляли бы как подлого предателя, забывшего свой долг в решающий для страны час. Но я не могу представить себе, чтобы наш товарищ готов был сдаться американцам. На такую низость летчик императорских военно-воздушных сил не способен. Он виновен лишь в малодушии: пожалел себя, подумал, что его жизнь важнее судьбы империи. Для солдата это тяжкое преступление. Солдат не аптекарь, который все взвешивает на чувствительных весах. Солдат не рассуждает. Солдат сражается. И мы с вами будем сражаться до последнего. В этом наш долг перед родиной… Проявим доброту к нашему товарищу.

Мацунага вытащил из кобуры пистолет, взвел курок и выстрелил летчику в затылок.

В строю кто-то тихо ойкнул. Мацунага знаком подозвал к себе помощника.

— Уберите труп, — скомандовал майор. — И внесите его имя в список героически погибших при обороне острова. Дети не должны знать о позоре отца.

Майор Мацунага чудом сумел сохранить два самолета. Самая удачная маскировка, способная ввести в заблуждение вражеских летчиков, не могла спасти машины от беспорядочного обстрела американской артиллерии. Тем не менее два истребителя «дзэро» были готовы к вылету. Оба самслета не раз попадали под губительный огонь зениток и хранили следы вражеских пуль, но летать на них было можно. Не осталось только патронов для орудий и 20-миллиметровых пулеметов, установленных на истребителе.

Но в то, что остров удастся отстоять, майор не верил и потому приказал приготовить самолеты к уничтожению. Мацунага не собирался ни сдаваться в плен, ни оставлять американцам боеспособную технику.

Вечером 19 сентября его вызвали в штаб войск, оборонявших остров. Связной из штаба заставил его половину пути проделать ползком — американцы не желали тратить впустую ни одного часа и продолжали обстрел, готовясь к последнему штурму. Связной и Мацунага переползали из одной воронки в другую, стараясь держаться подальше от района обстрела. Американцы не знали, где находится штаб, и возле штабного бункера было сравнительно тихо. Часовой, тускло светя фонариком, для порядка просмотрел документы Мацунага и сделал шаг в сторону. Майор, нащупывая в темноте деревянные ступени, спустился в бункер. Он нашел там начальника штаба и нескольких смертельно усталых офицеров. Начальник штаба поманил Мацунага к себе.

— Самолеты еще целы? — поинтересовался он. Днем в горячке боя он сорвал голос, и Мацунага пришлось нагнуться, чтобы понять вопрос. — До наших долетите? Командующий хочет отправить донесение.

— Я выделю двух лучших пилотов, — щелкнул каблуками Мацунага.

— Одним из них будете вы, — так же тихо сказал начальник штаба. — Не возражайте. Сейчас вам дадут два пакета. Может, хотя бы одному из вас повезет. — Он повернулся к своим бумагам.

Мацунага получил оба пакета, спрятал их в сумку и, козырнув, вышел. Сидевшие в бункере офицеры смотрели на него. Мацунага спиной чувствовал их взгляды.

На обратном пути он попал под обстрел и решил, что штабные офицеры напрасно позавидовали ему. Затем американцы перенесли огонь в глубь острова, туда, где находились остатки авиаотряда, и Мацунага решил, что на сей раз они точно сожгут обе машины. Но, видно, это был счастливый для него день. Истребители уцелели. Несколько осколков, ударивших по обшивке, не причинили им особого вреда.

Мацунага и самый опытный из его летчиков вылетели через час. Своему помощнику майор приказал отправить отряд на передовую — в этот последний день обороны острова каждая винтовка будет на счету.

Искореженная взлетная полоса меньше всего годилась для использования в этом качестве, но выбора не оставалось. Мацунага взлетал вторым, понимая, что у первого самолета больше шансов уцелеть. Когда первый самолет поднялся в воздух, американцы даже не сразу сообразили, что к чему.