Повсюду слышалось перешептывание, и сотни пар глаз были обращены именно ко мне.

Стараясь не реагировать на обстановку, я положил ладони на колени, и закрыл глаза, погружаясь в собственные мысли.

-— Всем встать. — громкий, эхообразный голос заставил всех замолкнуть.

Повернувшись назад и подняв голову так, чтобы видеть вход, перед моими глазами предстал человек, от которого чувствовалась мощь и опасность.

-— Его императорское Величие, Петр Великий, -— озвучил невидимый моему глазу комментатор.

Все, собственно говоря, и встали, а также — начали кланяться. Даже гости из ближайшего зарубежья, которые были инициаторы суда надо мной, склонили головы в поклоне.

Посмотрев на императора, который явился на суд, я не отметил в нем ничего такого примечательного, и на полном серьезе подумал, что принцесса — вся в мать. Не было ничего в ней схожего со своим отцом.

Он был без бороды, как например, половина мужиков, сидевших в этом зале, под его носом была линия с небольшими усами, большими глазами, а лицо выражало только одно: «На колени.». Цвет волос в корне отличался от цвета принцессы. Когда она была натуральной блондинкой, император имел смолянисто черные, вьющиеся волосы, и, очень грубый голос.

-— Всем сесть. — без лишних эмоции и не оборачиваясь к «гостям» сказал он, и прошел мимо меня, даже не взглянув.

«Ну, а хрен ли ему на меня пялиться? Кто я такой и, кто он.»

Его простой темно-зеленый костюм, отличался на фоне роскоши зрителей, но казалось, ему было на это наплевать. А я вот, внимательно присмотрелся на восьмиконечную звезду на его «форме», когда император занял центральное место стола передо мной.

Что-то в ней мне было знакомым, если не считать знак ока, который был нарисован на потолке столовой.

Два места по обе стороны от императора были свободны, и когда я уже подумал, что судить будет только он, пришло еще два гостя.

Две статные женщины в черных балдахинах и таких же париках, которые носили на голове половина зала. На вид, они были стары, как сама земля. Шли они медленно, слишком медленно, но все терпеливо ждали. И наконец, когда кто-то из охраны даже помог, подняться по ступенькам, одна из них объявила начало суда.

-— … обвиняется в убийстве принца Ганновера, Виткеса фон Пауля. А также, в жестоком убийстве его родного брата, принца Ганновера, Генриха фон Пауля.

-— Протестую, -— моментально подключился Лаврентий Лаврентьевич, поднимаясь со своего места, -— Обвинения неверны и не обоснованы.

Его высказывание вызвало усмешку на лице императора, но он кивнул, затыкая женщину:

-— Продолжай, Лаврентий.

-— Убийство Генриха было выполнено на правах Великого Кодекса Арены, в доказательство этого есть соответствующая запись.

Его слова вызвали ажиотаж в толпе.

-— А также, -— он подождал, пока все успокоятся, -— Я попросил прибыть к нам в гости Арчивальда, хранителя кодекса.

А вот теперь, толпа просто взревела. Фразы я слышал всякие, от лютого недовольства, что будет присутствовать такой гость, до восхищения, что такая личность будет сидеть рядом.

-— Но он, задерживается, -— виновато улыбнулся президент Петербургской Магической Академии Наук. — Что могу сказать, на счет убийства второго принца, так это — воля случая.

Все замерли, поворачиваясь в сторону Вильгельмины Прусской, которая, казалось, сменила всем привычную бледность, на откровенно красную морду возмущения. Она открыла рот, судорожно хапая воздух, но все же, выпалила:

-— Абсурд! Полный абсурд! Всем известно, издавна известно, что кукловоды всегда работают в паре, даже если они не являются родственниками. И всем известен тот факт, что если умирает один — умирает второй!

-— В буквальном смысле, -— перебил ее президент, -— Алексей Быков не мог этого знать, так как он начал свой магический путь в августе, как проснулся после длительной болезни. И еще один момент…

Тут его перебил я.

-— Генрих знал условия дуэли, и мог разорвать союз с братом, если бы не был уверен в своей победе. Кукловод — может это сделать, в связи с некоторыми особенностями своей силы. Этот факт — я знаю, -— обернулся к Лаврентию Лаврентьевичу, -— Уважаемый Лаврентий, не стоит больше ничего говорить. Я в состоянии защитить себя самостоятельно.

Я подготовился к этому событию. Точнее, меня подготовила Марго, появляясь в отражении над умывальником, как и Алиса с Германом.

-— Он не выставил условие перед боем, это может подтвердить Орчид, его секундант, -— все взгляды устремились в сторону знаменосца, -— Орчид, я все верно говор, или в моих словах есть ложь.

-— Вы, правы, Алексей, -— кивнул он.

-— Из-за своей самоуверенности, он подставил под верную смерть своего кровного родственника. В смерти Виткеса нет моей вины.

-— Наглый лжец! — взревела принцесса.

«Это не суд, это балаган. Как они вообще рассматривают дела? Орут друг на друга, и кто громче, тот и прав?»

-— Если ваши обвинения, принцесса Вильгельмина, -— голос Петра Первого заткнул весь лишний шум, -— Не являются действительности, и суд все же — оправдает обвиняемого, то тот, на правах кодекса, как вам и ему исполнится двадцать один год, может вызвать вас на политическую дуэль.

Его слова заставили девицу задрожать и сесть на место, и лишь тихая и невзрачная фраза показала, как политики боятся кодекса:

-— Прости, Алексей, я была не права. Я не уверена в моих словах.

«Охринеть. Это она настолько боится попасть в этот список? Можно же просто не пожать руку, не коснуться метками, или для них подобный вызов — обязателен? Мол, честь задевает?»

-— То-то же. — заключил Петр. — В чем была суть твоего вызова, Алексей? — он, наконец, посмотрел на меня.

Под его взглядом стало как-то тяжело на душе. Казалось, словно он выпивает какие-то энергетические ресурсы из моего тела.

Не зря такой маг стал императором. Ох, не зря.

-— Является ли это намеренным убийством? Ты что-то хотел скрыть? Кого-то защитить?

Его вопрос немного ввел меня в ступор. Я подумал, немного и ответил:

-— Мои намерения были самыми чистыми. Между мной и Лаврентием Лаврентьевичем Блюментрост заключен контракт, на основании которого, я являюсь правовым защитником принцессы Елизаветы Петровны Романовой. С вашего одобрения, между прочим.

Петр улыбнулся, положил руки на стол, и внимательно слушал.

-— Кукловод Генрих, -— я сказал это с некоторой ноткой отвращения, чем вызвал еле слышные перешептывания, -— Позволил грубо высказаться