Я не знаю, заснул ли я в какой-то момент рассказа или из-за стресса начались галлюцинации, но передо мной вставали невообразимые картины осады, растянувшейся на два десятилетия. Твари, от одного вида которых хотелось вырвать себе глаза, ползущие из океана на берег. Волны размером с небоскрёб, падающие на города. Облака тумана, меняющие внутри и снаружи тех, кто попадал внутрь. Боль. Смерть. Безумие. Всепоглощающее безумие.

Жители Архипелага держали оборону долго, невероятно долго, укрываясь за огромными магическими куполами. Они, как и раньше, стояли насмерть, но рано или поздно Улхсотот проникал повсюду.

— Погибли. Сбежали. Остались, — поток изображений растворился в темноте, снова сменившись голосом Кёльколиуке. — Люди. Духи. Боги. Сбежали. Остались. Погибли. Духи. Люди…

— Спасибо, — тихо сказал я, и он замолчал. — Прости, что заставил вспомнить.

— Было давно, — равнодушно ответил он. — Буду спать?

— Давай.

Смолы на факеле осталось так мало, что хватило бы минут на десять освещения, но зажигать его больше не требовалось. К концу второй недели я наизусть знал всё пространство пещеры Сердца и мог пересекать её в темноте в любом направлении, ни разу не споткнувшись и не врезавшись в стену. Каждое своё пробуждение я начинал с того, что подходил к «выходу» и пытался шагнуть сквозь тень — с одним и тем же результатом. После этого мне оставалось только мерять пещеру шагами или лежать на полу, ожидая, когда сознание поглотит сон. После разговора с Кёльколиуке эмоции постепенно вернулись, но мне не хватало ярости, чтобы скастовать ещё хотя бы один «Коготь феникса». «Язык саламандры», даже мастерского уровня, не мог проплавить камень, испепеление тоже не работало. Раз в двое суток я умирал от жажды.

Сны оставались небольшой отдушиной от бессмысленного подземного плена, хотя в них повторялся один и тот же сценарий. Я падал под воздействием проклятья Деи, через секунду получал контроль над происходящим и был волен управлять событиями. К сожалению, лишь в очень узких рамках заданной сцены — кратера и небольшого куска пустыни вокруг него. Как только я пытался уйти подальше или призвать сюда кого-то из моей памяти — в первую очередь Эми — сцена сбрасывалась и начиналась сначала. После нескольких сотен попыток я сдался. Моё существование разделилось между двумя тюрьмами: пещерой глубоко под землёй и пустыней под открытым небом, и ни одна из них не хотела меня отпускать.

В последнее время я просто сидел на краю кратера, подставив лицо тёплому ветру и любуясь закатом — это был один из немногих «визуальных эффектов», которые я мог менять. Пройдёт ещё пара недель, и солнце, что окрашивало пустыню в роскошный багрянец, наверняка надоест мне до чёртиков, но я старался не загадывать наперёд. Возможно, как-то так и должно выглядеть просветление — без мыслей и страстей, без надежды, без будущего.

— Ну и дрянь же эта ваша нирвана, — пробормотал я, обращаясь ни к кому.

— Совершенно согласна, — ответил никто голосом Кассандры Зервас.

Я вздрогнул и потерял контроль над происходящим. Убивает не падение. Взлететь не вышло. Худшее из возможных приземлений, будто в первый раз — сломанные кости, лужи крови и ужасная, ничем не притупленная боль.

Моя наставница неодобрительно смотрела, как я корчусь в муках на дне кратера.

— Что-то ты совсем себя забросил, мой дорогой.

Кажется, настал конец тому, что казалось мне вечностью.

Глава вторая

Судорожно вздохнув, я проснулся и открыл глаза, уставившись в неизменную темноту. Что это было, часть сна или нечто большее? Скорее всего, для выяснения нужно снова заснуть, и постараться не умереть. Ради такого случая можно пренебречь обычным ритуалом проверки «Шага» и просто…

— Здесь всегда такая темень? — проворчала Кассандра откуда-то слева.

Я подскочил как ужаленный, в первый раз за много дней забыв о постаменте в центре и с размаху долбанулся об него мизинцем.

— АААААААА!!!

Если бы в радиусе километра было чему обваливаться, мой крик точно бы вызвал новый обвал. Я бухнулся на пол, обхватив обеими руками пострадавшую ступню — кажется, так больно мне не было ни разу за все падения в кратер.

— Неужели мой визит вызвал в тебе такой ужас, что ты пытаешься убить себя? — ядовито поинтересовалась моя наставница. — Что же, я могу уйти, дать тебе успокоиться…

— Нет, нет, нет! — взвыл я, пытаясь повернуться в темноте на голос Кассандры. — Не уходите, пожалуйста!

В ответ раздался тихий смешок, что ясно дало понять — она и не собиралась, просто слегка троллила, чтобы меня расшевелить. Осознав это, я наконец отпустил всё ещё ноющий палец и нашарил в мешке почти прогоревший факел. Насколько хватит, настолько хватит.

Великая чернокнижница почти не изменилась, хотя в неровном свете факела её лицо казалось слегка осунувшимся. Я не стал ей об этом говорить — это было бы крайне невежливо, плюс я здорово подозревал, что и сам выгляжу не на миллион долларов. Кассандра стояла с противоположной стороны постамента, опираясь на трость, и внимательно разглядывала место, где когда-то горело Незримое пламя.

— Вижу, катастрофы удалось избежать, — сдержанно сказала она. — Хорошо.

Она оглядела пещеру, задержав глаза на неглубокой дыре, которую мне удалось проплавить на «выходе».

— Закопался же ты, мой дорогой. Пришлось как следует потрудиться, прежде чем наткнулась на твой след.

— Простите, — машинально сказал я, хотя извиняться было толком не за что. Она небрежно махнула рукой, мол, пустое. Ещё пять минут назад у меня была тысяча вопросов, но сейчас я молча следил, как она изучает моё убежище и тюрьму в одном лице.

— Тихо, уютно. Сойдёт для отдыха или аскезы, — Кассандра наконец посмотрела прямо на меня. — Если ты и в самом деле решил оставить суету бренного мира.

— Ничего я не решал, — мой голос прозвучал бы заметно более возмущённым, если бы не пересохшее горло. — Меня сохранило… то есть… неважно. Я не знаю, как выбраться.

Старая чернокнижница подняла брови, в настоящем или притворном удивлении.

— В самом деле?

— Да.

— Вот уж не думала. Но раз так — почему бы тебе не спросить совета у своей спутницы?

Несколько секунд я просто хлопал глазами, пытаясь осмыслить её предложение. Кассандра заговорчески улыбалась, наблюдая за моей реакцией. Она