Шрифт:
Закладка:
Жить он всегда хотел только здесь, хотя много путешествовал, особенно по Европе. Получив диплом Национальной школы изящных искусств, без гроша в кармане объехал Италию, Испанию, Францию, Фландрию, Амстердам, Лондон, Вену… Посещал музеи, много музеев: Эрмитаж, Европейские Национальные галереи, музеи Ватикана, Лувр, Прадо, Венецианскую академию изящных искусств и Скуола Гранде ди Сан-Рокко[14], венский Музей истории искусств… В тюрьме он по ночам закрывал глаза и как наяву видел полотна любимых мастеров: Боннара[15], Рембрандта, Тициана, Гойи, Чарторыйского… Они устраивали оргии у него в голове, пировали, пока застенок не возвращал его к реальности.
В помещении не было ни пылинки, как будто время остановилось в тот день, когда его посадили: он знал, что раз в месяц уборщица наводила тут порядок, а сестра регулярно проветривала лофт.
Он положил ладонь на батарею. Теплая… Поставил на максимум, чтобы защититься от холода и ветра, которые спеленали город, и отправился на кухню, где кто-то оставил включенной итальянскую кофеварку-эспрессо, достал из шкафчика кофе, понюхал пакет и засыпал зерна в кофемолку. Запах, забытый за три года, был божественным. Вода не была перекрыта, а вот холодильник оказался не только девственно-чистым, но и пустым.
Лео включил стереосистему, разделся и встал под душ в ванной, отделенной от лофта стеклянной перегородкой. Рэй Чарльз запел «What’d I Say»[16]. Эта и несколько других песен позволили ему продержаться в Райкерс. Трубы загудели, потекла горячая вода, и он закрыл глаза, застонав от удовольствия, но вдруг насторожился и кинул беспокойный взгляд через плечо. Никого. Конечно…
Ты уже не в тюрьме, парень, расслабься: тут безопасно.
«Я сказал, что чувствую себя хорошо, детка», – рявкнул за стенкой Рэй Чарльз, решив подбодрить хозяина здешних мест.
Мягкие и пушистые банные полотенца нашлись в ящике; он насухо вытерся, посмотрел на свое отражение в зеркале и отметил бледный цвет лица, красные, как у всех, кто редко видит свет дня, глаза и несколько новых морщин.
Лео обвязался полотенцем и вернулся на кухню, чтобы насладиться кофе. Элтон Джон предупреждал: I’m still Standing – «Я все еще держусь». Тем лучше для тебя, дружище, – подумал он, – тем лучше для тебя: я, кстати, тоже. Лео улыбнулся и сделал несколько танцевальных па, охваченный диким, пьянящим восторгом.
Черт, до чего же хорошо быть свободным…
Мгновение спустя он застыл перед чистыми холстами, тюбиками краски, разбросанными по неструганому верстаку, полным арсеналом кистей в глиняных кувшинах… Он не прикасался к ним три года… Какие картины породит его заключение? Его снедало желание писать днем и ночью, без устали, до изнеможения, но сначала нужно было нанести один визит.
В шкафу нашлась кожаная куртка с воротником из искусственного меха, намного теплее его замшевой. Свитер из толстой шерсти, джинсы и белье. Пять минут спустя он окунулся в холод Манхэттена, сделал глубокий вдох и словно хлебнул крепкого алкоголя. Ему надо очень быстро урегулировать свои дела с банком, а пока придется довольствоваться несколькими мелкими банкнотами, полученными на выходе из Райкерс. Лео сунул руки в карманы и с легким сердцем зашагал к метро по Вустер-стрит. Ему было весело, несмотря на колючий ветер и грязную снежную жижу под ногами, и он только что не подпрыгивал от удовольствия. Свобода!
На углу Восточной Семьдесят третьей улицы и Лексингтон-авеню находится Kitty’s Fine Wines, шикарный винный подвальчик, знакомый всем ценителям изысканных вин. Лео толкнул стеклянную дверь, звякнул колокольчик, он стряхнул снег с воротника и огляделся.
Заведение не изменилось: стены, обшитые панелями из красного дерева, бочки, навевающие мысли о винных заведениях Бургундии и Тосканы, зеркала, создающие иллюзию простора. Хозяйка здешних мест в фартуке винодела, завязанном вокруг талии, вела с клиентом разговор на повышенных тонах.
Лео изобразил интерес к дешевым калифорнийским, чилийским и новозеландским винам, к запредельно дорогим французским, к крепкому виски из Тайваня и бутылке водки Grey Goose за восемьсот пятнадцать долларов, в фирменном футляре от Chopard: судя по всему, клиенты, живущие в окрестностях, за три года его отсутствия не обеднели.
Он с мечтательным выражением лица любовался запертым в витрине элегантным Petrus 1988 года, по три тысячи двести долларов за бутылку[17], когда молодая рыжеволосая женщина закончила разговор и быстрым шагом направилась к нему, прихватив по пути бутылку калифорнийского вина.
– Французское обходится слишком дорого из-за акцизов, – сообщила она, оказавшись рядом с Лео. – Могу предложить вот это, если хотите. Обойдется дешевле. Petrus вам в любом случае не по карману.
– С чего вы взяли? – оскорбился он. – Я предпочитаю французские вина – сколько бы они ни стоили… Французам нет равных в двух вещах: вине и живописи.
– Да что вы?! – съязвила рыжая. – Не будь таким снобом, Лео Ван Меегерен! А как же «Конвергенция»?
– Лично я не променяю одного-единственного Ренуара на всех Поллоков мира.
– Врешь, братец, – улыбнулась она. – Ты всегда считал Поллока и Чарторыйского полубогами.
С этими словами Китти бросилась в объятия брата, прижалась к нему, щекоча шелковистыми волосами шею, и он почувствовал биение ее сердца. Она расплакалась и никак не могла успокоиться.
– Господи, как же хорошо видеть тебя наяву! – пролепетала она, вытирая лицо фартуком. – Мог бы сообщить, что выходишь, мерзавец ты этакий!
Лео пожал плечами:
– Сама знаешь, как это делается, я сам узнал только вчера.
– Все равно должен был позвонить!
– Хотел сделать тебе сюрприз…
Китти расплывается в улыбке, поднимает на брата огромные заплаканные глаза. Волосы у нее рыжие, у Лео – темно-каштановые, но глаза у обоих серые, и веснушки украшают нос, щеки и даже губы.
– Не понимаю, как можно выглядеть еще более тощим и одновременно окрепшим… Ты в хорошей форме.
– В тюрьме только и остается, что качаться, – объясняет он.
– Да уж, классные бицепсы, – подтверждает Китти, пощупав руки брата через куртку. – Заходил в лофт?
– Спасибо, что присмотрела. Все на месте.
Китти лукаво морщит нос:
– Не забыл, что переписал его на меня?
Лео довольно хмыкает. Да, они тогда вовремя провернули эту операцию и спасли лофт от когтей правосудия. Китти посмотрела на часы, схватила брата за локоть и потащила к двери:
– Давай пообедаем. Я закрою магазин. Повешу табличку: «Исключительное событие! Закрыто по случаю выхода из тюрьмы!» Хорошая идея? Не каждый день моего младшего брата выпускают из застенка…
– А меня можете обслужить? – поинтересовался клиент, стоявший
