Эта обличительная тирада взбудоражила и без того нестабильный от внутренних противоречий автоклав в голове Андрея, он не выдержал давления.

– Да что ты знаешь об этом? Сидишь сутками за компом в своей берлоге, да под косячок – или на чем ты там сейчас, галлюцинируешь про тайные общества и всемирные заговоры. Жизнь, знаешь ли, чуть сложнее, чем тебе кажется. Сначала от своего дерьма отмойся, а потом других гигиене учи.

Он развернулся и, не дожидаясь ответа и уже держась за металлическую ручку тяжелой двери, бросил, не поворачивая головы.

– Привет от меня Сашке.

Старательно набранные за вечер промилле не давали утихнуть озлобленному пламени обиды. Сквозь гневное марево он будто со стороны наблюдал, как оставляет деньги на столике; как, не застегивая пальто, выходит из зала; как, спускаясь по лестнице, между этажами цепляет кого-то плечом и как этот кто-то хватает его за руку, разворачивая к себе лицом. Уже внутренне напрягшись перед дракой, Андрей поднял глаза на наглеца, не отпускающего его предплечье, и увидел улыбающегося ровными белыми зубами Филина.

– Привет хоть! В клуб летишь, или ко мне в игровые?

–Вообще-то, я уже уходить собирался, – при виде Сашки гнев стал отступать, – подожди, ты сказал – к тебе в игровые?

– Ну да, я же теперь тут подвизаюсь, Олега не рассказывал? – он зачем-то всегда добавлял лишнюю букву к имени их общего друга, а вот слово «подвизаюсь» было явно новым в его лексиконе. Филин его даже интонацией выделил, хотя Андрей пропустил это мимо ушей, все еще отходя от перепалки на крыше.

– Видимо, к слову не пришлось. Да я, собственно, из-за него и сваливаю. Задрал.

– Тааак, понятно. Пошли ко мне в каптерку хлебнем чего-нибудь, расскажешь.

«Святая троица» – так называли их почти все учителя с легкой руки классной с тех пор, как Олег перевелся к ним из столицы. Такую странную дружбу аутсайдера Олега, зажатой посредственности Андрея и талантливого любимца школы Сашки скреплял некий общий знаменатель, так и оставшийся тайной для всех троих.

Приятели сидели в каморке два на четыре, убогое убранство которой сводилось к столу, красно-золотому стулу (добытому явно из игрового зала по соседству) и серому, сурового вида, сейфу, на который взгромоздился Филин за неимением других сидячих мест. Соломенно-волосый голубоглазый парень, будто сошедший со славянофильской иллюстрации (при первой встрече вызывающий лишь один вопрос: почему родители не назвали его Ваней или на худой конец, Алешей?), выставил на стол рядом с мерно гудящим служебным ноутбуком зеленую бутылку с фирменным оленем на этикетке и два прозрачных шота.

– А я слышал, ты завязал, – сказал Андрей, кивком указывая на настойку.

– Ну, типа того…– он, не морщась, опрокинул свои сорок и продолжил, – я же в трэш и угар ушел, когда меня из института поперли. Ну, сам помнишь. Но в один прекрасный вечер, – драматическая пауза и еще одна порция желтой жидкости исчезает в недрах товарища, – скорая, язва, в общем, все прелести. Теперь только по праздникам, и только на травах всяких.

– Язва?

– У меня же с детства желудок – больная тема, не береди рану, – с улыбкой ответил Сашка и налил еще по сорок, – лучше скажи: чего ты с Олегом не поделил?

– Лезет, куда не просят, на личности переходить стал. А все потому, что я его конспирологией не интересуюсь.

– В смысле?

– Не знаю, рассказывал он тебе или нет про эту теорию свою с Той Стороной, но мне он о ней все уши прожужжал. А тут еще проводника кого-то в баре наверху увидел.

– Посредника? – в спокойных глазах Филина что-то промелькнуло, но через секунду скрылось за голубой радужкой безмятежности, – в наших пенатах?

– Не говори, что ты тоже веришь в эту дичь!

– Папа не верит, пока не проверит, – ухмыльнулся Филин.

– И все-таки ты не можешь не согласиться, что это довольно заманчивая теория.

– Как и положено любой мистической чепухе о тайных обществах. Ну сам посуди: даже если допустить существование некой группы людей, обладающих монополией на тайны мироздания, смешно думать, что они будут рекрутировать кого попало, да еще и в местах типа этого. Бар, ночной клуб, казино? Уж скорее они протянут тебе паленую марку, как билет на Ту Сторону. Даже у масонов есть как минимум имущественный ценз, а их история – это тебе не байка из интернета.

– Ну верит человек в ерунду всякую, не морду же ему бить за это, в самом деле? А может, и не ерунду вовсе.

– Я же своими фантазиями не поливаю всех вокруг двадцать четыре на семь. Он даже тебя заразить успел.

– Так ты из-за этого на него взъелся?

– Не то чтобы… – свежие воспоминания о перебранке на крыше содрали коросту с обиды в душе Андрея, заставив повысить голос, – просто знаешь, сам позвал оттянуться, а весь вечер только и делает, что докапывается. Работа ему моя не нравится, видите ли. Будто я только о том и думал, когда на психфак поступал, чтобы на заводе с работягами тренинги устраивать да собеседования проводить. Тоже мне, предел мечтаний. Не все себе могут позволить хикковать месяцами за чужой счет.

– Тебе не кажется, что ты слишком близко к сердцу принимаешь чужую зависть?

– Думаешь, в этом все дело? Это бы многое объяснило, – Андрей призадумался, допил свою порцию, лишь слегка скривившись, – но больше похоже было, что он на меня за что-то обижен.

– Собственно, на что ему обижаться? Ты же ничего не сделал, – тон его был эталоном спокойствия и миролюбия, но ясный и пристальный взгляд заставил Андрея задуматься.

«В том-то и дело, что ничего не сделал. Наверняка вся суть Олеговых претензий в том, что я не могу и не хочу принимать участия в этих безблагодатных поисках «истины». Пускай полгода назад я, не раздумывая, составил бы ему компанию в этом расследовании, но время прошло, приоритеты сдвинулись, сколько можно топтаться на месте? Глупо рассчитывать на что-то другое. К тому же, я еще и на посиделки наши задвинул…»

Он уже собирался изложить Филину свои оправдания, но вслух сказал другое.

– Наверное, я тоже погорячился.

– С кем не бывает, – Сашка ободряюще улыбнулся и потянулся к бутылке, – расскажи лучше про ту девчонку с собеседования.

Тут только до Андрея дошло, сколько времени прошло с их предыдущей встречи. Впрочем, под гул ноутбука и сладковатую настойку наверстывать упущенное было вдвойне приятно. Он во всех подробностях стал рассказывать о том, как дважды рекомендовал начальству Ритину кандидатуру, и под какими невразумительными предлогами они отвергали ее. Как он долго ломал над этим голову и как узнал от пожилой бухгалтерши, что сама девушка здесь не причем, а нежелание брать ее на работу оказалось следствием подковерных игр, приведших Сергея Ивановича в директорское кресло, занимаемое некогда Ритиным дядей. С не меньшим наслаждением он пустился описывать подробности собственных служебных интриг.