дальний путь куда-то на Запад в проклятую Америку, и голод вот таким буквами строчил в мозг послания про желательность обеда или любого другого приема пищи. А понимание того, где он находится сбежало в неведомую даль. Ну да ничего, солнце еще не село, так что легко определить: юг там, значит, север тут, а запад с востоком снова разбежались в разные стороны и никогда не сойдутся. Это понятно, а идти куда? И нет ответа, а лес так слегка презрительно посматривает сверху, мол я сейчас над кем-то громко поугораю.

Что есть в наличии? Есть нож, судорожно сжатый в руке. Есть зажигалка в застегивающемся кармашке на поясном ремне. Точно есть? Вот она! Есть корзина с проклятыми грибами. Сейчас как пнуть её, чтоб улетела! Стоп. Из еды что есть? Только грибы? А хрен ли ты едой собрался раскидываться, тупень⁈ Вдруг ночевать в лесу придется? На голодный желудок? Среди волков, оборотней, мавок с шопокляками? Нет уж, замерзать в заколдованном лесу лучше сытым. Даже если из еды только грибы. Тем более, что их можно запечь на костре. И плевать на все эти байки, что грибы как продукт бесполезны. Кто питался грибами, тот знает — всё дело в правильно подобранной дозе. А еще важно, к какому семейству эти грибы относятся. Иных совсем чуточку достаточно съесть, чтобы ух! Коллега рассказывал, как он ел шоколад с грибами в Голландии. Чувство сытости и все прочие так обострились.

Александр поймал себя на этих странных мыслях и понял, что просто пытается сам себя отвлечь от того косяка, который допустил. Нефиг волшебные грибы голландские вспоминать, надо выбираться из леса. Или готовить себе лежку, пока не стемнело окончательно. Промежуточный вариант: сначала потыркаться по звериным тропкам, а потом начать обустраивать ночёвку. В темноте по-нормальному даже дров на костер не собрать. Пойдешь за сушняком, а вернешься с двумя веточками и без глаза. А еще вода нужна. И раз не в чем кипятить её, то проточная, тогда шанс обдристаться будет ниже.

Слава светлым богам, Единой России и маме с папой — ручей нашелся, пока он искал дорогу к деревне. Понятно, что лучше бы найти людей, но вода тоже лучше. Чем ничего. Засохшее деревце, никак не обозначенное в плане породы, дало веток. Нож был осмотрен и признан неподходящим в качестве топора. Так что только ломать, только руками. Тонкие веточки ломались охотно, как юные девушки возле ночного клуба. И также быстро шли на сотрудничество со следствием, словно мелкие уголовники. Запали костер в любой точке мира, и вот ты вроде дома. Это такой инстинкт в людях — у любого костра ты как дома. Или в гостях, если зажёг его не ты.

За спиной уютно потрескивали ветки, пока Парамонов нарезал тонкие березовые ветки себе на перину. Перина — громко сказано, зато звучит лучше, чем подстилка. Наверное, любой человек, как следует хлебнувший Советского Союза, может устроиться в любом месте, пусть не с комфортом, но как-то устроиться. А если у него есть нож… А если он отслужил в армии — то вообще без вариантов. То есть, наоборот, есть куча вариантов подчинить себе стихию дикого леса. Грибы пекутся, изредка поплевывая в огонь соком, тая и превращаясь в маленькие милипуськи. А что вы хотели, в них воды как в огурце — больше двух третей от массы. Сейчас бы соли, перчика, майонеза… и официанта, чтоб вызвал мне такси. Хорош уже мечтать о несбыточном! И так повезло, что нож и зажигалка есть.

Кто-то спал ночью в лесу из читателей? Пусть, в летнем, но без спальника и палатки? Я вам так скажу — если вам предложат выбирать между ночным марш-броском по лесу и сном в нём же, выбирайте сон. Устанете меньше, хотя замерзнете сильнее. Бороться с холодом и сном Александр перестал тогда, когда птичий гомон стал прямо совсем уж нахальным. А еще туман, чтоб ему пусто было! Так что туалет, моцион, водичку хлебнуть из ручья, там же сполоснуть морду и быстрым шагом вперед, к людям! Неважно куда, главное идти и греться! Через туман, через какую-то низинку, на горку, под уклон… Дорога.

Несерьёзная неасфальтированная, даже без водоотводных канавок дорога тем не менее была. И была она со следами движения по ней. В пыли, в засохшей грязи отпечатывались какие-то следы не то качения, не то волочения. Не бывает же колес без протектора. А вон там тряпки обрывок. Дорога местного значения, определил для себя Александр. «Если пойти по ней в правильную сторону, то скоро наткнешься на людей. А если не в ту, то тоже наткнешься, но чуть позже» — сказал он себе и пошёл.

Через полчаса в поле видимости оказались и долгожданные люди. Но как-то некачественно оказались. Во-первых, грязные, с разводами пыли на лицах. Во-вторых, одеты они были еще хуже Парамонова, словно приняли его внешний вид как вызов, а потом разгромили и уничтожили Александра на конкурсе народного костюма в стиле деревенский пастух. Мало было этого, из трех мужиков один вообще валялся прямо в пыли, не желая принимать вертикальное положение. Эти двое его как раз тягали на травку, где почище.

— Здорово, мужики! Чего это вы тут делаете? — Хотел прибавить, что кино-то уже кончилось, но не успел.

— Так понятно, что. Надоть отташить этого, непорядок, что на дороге будет лежать.

— А чего, он сам не может?

— Так понятно, шо сам не можеть, — речь дядьки была такой своеобразной. Так говорят в некоторых белорусских деревнях, вроде и по-русски, но наособинку. Но точно не белорусский язык. А мужик продолжил. — Убили его насмерть, как ему смочь?

— Кто убил? — Александр не часто сталкивался со смертью в обычной жизни, он слегка не поверил в происходящее.

— Так понятно, кто. Немцы, шоб их об лопату с переворотом. Мы-то спрятались, а этот блажной не побёг. Так и шёл по дороге. А мы как услышали, что кто-то едет, так сразу в кусты. Ученые уже.

Когда Парамонов подошел к троице, сомнений не осталось — один точно намертво. Безжизненное лицо, полуоткрытый рот, слепые открытые глаза. И дырка в груди, чёрная посередине и красная по краям. И обильно пропитанная кровью одежда.

— Какие немцы, вы чего⁈

— Ой, паря! А ты откуда такой, что не слышал ничего? Взяли уже Минск-то! Обещали-обещали, а сами и просрали всё. Отдали и Минск, и чуть не половину Белоруссии.

— Откуда я? Из