- Так, успокойся, Кирилл. Паника не поможет. Ляг и дыши, - он с трудом разогнул руки, вытягивая их вдоль тела, - глубоко дыши. Как там это бывает в фильмах, или где еще? Продолжительный вдох через нос, - он вдохнул, - такой же выдох через рот. Вдох, выдох.

Кислорода не хватало, голова шла кругом, в ушах стучало.

- Потерпи немного. Ты сейчас проснешься и все будет нормально. Может быть ты сегодня даже на работу еще не ходил. Точно! Еще ночь. Кошмары тебе и раньше снились. Всем снятся кошмары.

Голос вновь заговорил, тот же самый, только на этот раз это был совершенно незнакомый язык. Красные лампы погасли, и теперь вспыхивали лишь иногда.

- Ну просыпайся же ты, - чуть не плакал Кирилл.

Чтобы все же проснуться он не придумал ничего лучше, как ущипнуть себя за ногу, но пальцы нащупали вместо привычной кожи, или домашних штанов, что-то холодное и гладкое, как полировка на столе.

Продолжая тяжело дышать, Кирилл вновь поднял руки, намереваясь одной рукой, ущипнуть кожу на другой руке. Но пальцы вновь нащупали холодную и гладкую поверхность, хотя на этот раз все же было понятно, что это рука. И этот странный материал не желал поддаваться. Кирилл провёл пальцами по предплечью, намереваясь ущипнуть себя сразу, как только нащупает голую руку. Но и запястье, и кисть были холодными и гладкими. Тогда Кирилл впервые приподнял голову. А ведь раньше, когда просыпался в этом гробу, он не мог этого сделать, да и вообще пошевелиться. Руки он приблизил к глазам, и даже забыл, что до этого задыхался. Это были не его руки, пальцы были тоньше и длиннее; к своим сорока годам Кирилл давно утратил жилистость, эти же руки были именно что жилистыми и наверняка сильными. А еще они были синеватыми, хотя при подобном освещении все казалось синеватым. Голубые неоновые буквы на стеклянной крышке оставались единственным освещением, если не считать редких красных вспышек, уже не таких ярких, как раньше, да единственной красной строки.

- Так, не занимайся… ерундой, - тяжело проговорил Кирилл. - Во сне можно… даже слизнем стать, наверное. Но если все же… не удается проснуться, то давай-ка… попробуем отсюда выбраться. Эта чертова крышка гроба стеклянная - она не может быть… слишком уж крепкой.

Понимая, что руками он ничего не сможет сделать, так как места для замаха маловато - он уже это пробовал; да и силовыми упражнениями он никогда не занимался, поэтому надеяться, что он сможет приподнять крышку, или выдавить стекло, тоже, Кирилл принялся переворачиваться на живот. Гроб был по размеру, поэтому пришлось извиваться подобно червю. Не без усилий, но получилось. Лежать на животе оказалось очень неудобно, так как ложе повторяло форму тела, но Кирилл и не собирался лежать. Приподнявшись на руках и ногах, он уперся спиной в крышку. Теперь, когда он не видел, что это стекло, ему казалось, что это самый натуральный гроб. Ладно, пусть не гроб, но саркофаг. И скоро в нем будет лежать труп, пусть даже всего лишь во сне, с синеватой и холодной как полировка на столе кожей. Ведь умирают же во сне. И найдут его труп на диванчике на работе, тоже синий наверняка. А может он и правда еще дома. Тогда он умрет в своей постели и утром его труп найдет жена. Бедная Катя.

От недостатка кислорода сил совсем не было. И к этому еще добавилось что-то похожее на приступ клаустрофобии. Мышцы сковало и он едва сумел перевернуться обратно. От вида на сетчатый потолок стало немного легче. Стекло, если не думать, что это крышка гроба, напоминает об окне, а окно, если только на нем нет решетки, это не то, что нельзя преодолеть. А если дышать размереннее и спокойнее, то можно убедить себя, что кислорода в воздухе достаточно.

И только сейчас Кирилл заметил, что надписи не просто стали бледнее, но и вовсе исчезли, и только красная строка по прежнему была на месте. А в самом ее конце пульсировал прямоугольник. Другие символы в строке были треугольниками, их группы отделялись друг от друга точками, стоявшими по центру, а этот не только отличался от других по форме, но и к тому же стоял немного в стороне. Чуть помедлив, Кирилл прикоснулся к нему пальцем. Несколько мгновений ничего не происходило, а потом голос, который раньше слышался снаружи, раздался у самого уха. Он что-то сказал на неведомом и слегка рычащем языке, а потом послышалось шипение и крышка гроба пришла в движение и стала уходить вверх и вбок. Сразу стало легче дышать, а на глазах выступили слезы. Одно дело сделано, осталось всего лишь проснуться. Но если не будет казаться, что сейчас помрешь, то уже нормально.

Только вот почти сразу крышка остановилась, не приподнявшись и на ладонь. Пару раз дернулась и окончательно замерла. Паника нахлынула с новой силой, но почти сразу притихла. Судорожно извиваясь и упираясь в ложе то локтями, то лопатками, Кирилл толкал крышку и она нехотя поддавалась. Воздуха вновь стало не хватать, но при физической активности это нормально. Даже если во сне.

Справившись наконец с крышкой, Кирилл перевалился через край и упал на пол. Тот лязгнул металлом и обжег голые ладони холодом. Тяжело отдуваясь и цепляясь за свой гроб, или как там этот голос говорил, пока был понятным, за криокапсулу, Кирилл поднялся и огляделся. Все выглядело так, что не было никаких сомнений, что это сон. Сетчатый потолок нависал на удивление низко и кое где в него были вмонтированы лампы и какие-то индикаторы. Некоторые из них еще светились. Еще несколько таких же криокапсул стояли справа и слева, составляя единый ряд, и рядов таких было два. Было бы совсем сюрреалистично, если бы помещение было бесконечным. Но нет, по ответам ламп на стенах, судя по всему пластиковых, стало понятно, что помещение было размером с небольшой супермаркет. Только вместо стеллажей и холодильников склепы.

Кирилл, пытаясь перевести дыхание, настороженно осматривался. Перебирая руками по криокапсуле, он дошел до ее торца в изголовье и оказался в своего рода междурядье. До следующей капсулы было не больше полуметра. А до той, которая располагалась в этом же ряду около метра. Два ряда по шесть капсул. Итого двенадцать. Интересно, в них тоже