Шрифт:
Закладка:
Да, я знала всех, о ком говорил он. Все были, как на подбор, сильными личностями, которых не смогли бы сломать никакие пытки. Опустив взгляд на чашку и смотря на дымящуюся жидкость золотистого чая в моей голове за какое-то мгновение пронеслись воспоминания обо всех, кто был рядом с Димкой в его последние часы жизни. Рома был высоким, худощавым молодым человеком с цепким умом. Он мог запомнить до мельчайших подробностей то, на что другие бы и не обратили внимание. Катя знала пять языков и без малейших проблем могла сойти за свою в тех странах, где разговаривали на них. Она любила длинные красивые платья и всегда была примером женственности в управлении разведки. Женя. Маленькая, пухленькая девчушка-радистка, которая своим звонким смехом заряжала позитивом каждого, кто слышал его. У нее с Вадимом были отношения и после задания ребята хотели пожениться. Вадим же был лучшим стрелком в группе. Он мог на лету попасть в пятикопеечную монету, практически не прицеливаясь. Димка же был стратегом. Он мог просчитать действия противника на несколько шагов вперед. Он буквально насквозь видел людей, поэтому его и отправили на такое задание, поскольку считали, что лучше, чем он, никто не сможет на месте сориентироваться и решить любую поставленную задачу. Но не смог.
− Какие предположения насчет того, почему операция провалилась, и группа погибла? – спросила я после раздумий. – Был предатель? Может Пашка? Он ведь один остался в живых. Или тот, кто под прикрытием там.
− Нет, ни тот, ни другой. На мой взгляд. Парни проверенные.
− Тогда кто?
− Понимаешь, Оля, там немец этот, Вальтер фон Герцен, он достаточно умен и проницателен. В Кракове благодаря ему установлен такой порядок, что мышь не проскользнет без его ведома. Ребята где-то прокололись. Но где? Знать бы. Пашка ведь большую часть у партизан отсиживался и только передавал по рации донесения, поэтому он не может сказать, что там случилось. Агент наш тоже в то время находился в Варшаве. Он не знал, кто был в группе Дмитрия и вообще, когда группа прибудет в Краков он тоже не мог знать. Димка должен был выйти на него после первой части операции, но…Только по возвращении агент стал свидетелем казни над ребятами. Связавшись с Москвой, он сообщил о провале операции и гибели Димкиной команды.
− Что-то значит упустили, папа. Дима не мог проколоться, ты знаешь. Что-то не так тут во всем этом, − проговорила я, потирая виски.
− Может и упустили что. Теперь пожинаем, − скривив губы в горькой усмешке проговорил отец. – Стольких ребят хороших потеряли. Будь она не ладна эта война.
− А фон Герцен этот. Он ведь недавно в Кракове? – спросила я.
− Недавно. Но матерый гад оказался. Порядок везде отменный. Полицай все как на подбор-свора ищеек. Фрицы тоже у него в кулаке зажаты, никто шагу ступить без его ведома не может, сразу – расстрел. Убрать бы его и пол дела сделано, − с ненавистью проговорил отец, яростно сжав ладонь в кулак так, что костяшки побелели.
Я посмотрела на отца и до меня только сейчас дошло, что он так же, как и я, тяжело переживал гибель Димки. Я настолько закопалась в свои переживания, что совершенно не думала о том, насколько он, этот сильный, волевой человек сдерживал свои эмоции, дабы поддержать меня, его единственную дочку, в таком ужасном горе. Отец очень любил Димку. Он был для него как сын, которого у него не было. Вспомнив, как произошла их встреча, когда я притащила Димку к нам домой и усадив на кухне пить чай, села ему на колени и поцеловала в первый раз, я улыбнулась. В тот момент на кухню зашел мой отец и увидел эту картину. Я испугалась тогда очень и вскочила, поправляя на себе платье и не зная, куда прятать свои глаза под его строгим взглядом.
− Вижу, моя коза в наступление пошла, − проговорил тогда отец, подавая для пожатия руку Димке, который спокойно встал и поприветствовал его. – Ты построже с ней, а то быстро хомут на тебя накинет и веревки начнет вить. Она у меня такая, − добавил он со смехом окинув меня взглядом.
С той самой минуты отец и Димка стали лучшими друзьями. Димка на тот момент заканчивал военный университет, и отец поспособствовала его продвижению по службе. Спустя какое-то время после этого эпизода мы сыграли свадьбу и переехали в нашу новую квартиру, подаренную нам отцом. Нас ждало прекрасное будущее, но была объявлена война и все рухнуло.
− Папа, скажи, а что-то ведь планируется по Кракову? – вернувшись в реальность спросила я.
− Да есть кое-какие соображения. Но пока все только в разработке. Не ранее, чем через пару месяцев получится сделать все, − неопределенно ответил отец.
− Ты держи меня в курсе, пожалуйста.
− Конечно, дочка, − ответил отец и крепко сжал мою ладонь, лежащую на столе.
− И прости меня, папа, за то, что я…, − не договорив фразу я проглотила комок в горле, не в силах продолжить реплику.
− Ничего, дочка. Главное, что ты жива. А то все переживем. Ты же знаешь, я тебя очень люблю. Ты для меня все, − ответил отец и встав из-за стола поцеловал меня в макушку.
Я прижалась к нему и мне стало так спокойно, совсем как тогда, когда я была маленькая и впервые вышла на улицу гулять одна. На меня тогда набросилась бездомная собака, и я ужасно испугалась. Но в этот момент из подъезда вышел отец, отогнал ее и успокоил меня, посадив себе на колени. Я помню рыдала и говорила, что больше никогда не выйду на улицу без него. А он сказал, что я должна быть сильной и смелой, а все остальные вопросы он обязательно решит, будь то бездомная собака либо еще что. Он еще тогда сказал, что бояться – это нормально. Нет такого человека, который бы не боялся чего-то. Дескать, даже он, отец, и тот имеет свои страхи, и что главное идти по жизни и бороться с ними, а если
