Едва только я это произнес, связующая нас энергетическая связка вспыхнула нестерпимо ярко, на мгновение меня ослепив. И я почувствовал, что теперь мы с этой нежитью связаны нерушимой связью, разорвать которую сможет только моя смерть или её полное развоплощение. И разрушится клятва только спустя век.

Сдерживаться я уже не мог, поэтому, не придумав ничего лучшего, я направил поток проклятой силы через связующую магическую нить. И, к моей несказанной радости, поток легко заструился по выстроенному клятвой каналу.

— Ш-ш-шрат… — проскрипело напоследок существо, и заткнулось, ошеломленное количеством «дармовой» силы, просто в ней захлебнувшись.

Я изумленно наблюдал, как невероятное количество энергии исчезает буквально на глазах, уходя, словно в бездонную бочку. А нечисть лишь сладко похрюкивала, пожирая силу перенаправленную мною силу буквально в три горла. Куда в нее столько умещалось, я понять так и не смог. Видимо, она действительно долго голодала. А буквально через пару минут поток стал иссякать, пока не прекратился совсем.

— Немного, еш-ш-шо с-с-соф-ф-фсем ш-ш-шуть-шуть, х-х-хос-с-с-сяин! — взмолилось существо. — И я смогу ос-с-с-сф-ф-фободитьс-с-ся от мерс-с-ской удаф-ф-фки волхф-ф-фов!

Оно сказало волхвов? Или я ослышался? Тогда эта тварь куда древнее, чем я думал. И еще, оказывается, не совсем свободно, чтобы это ни значило. Вот же хитрожопая сволочь! С такой нужно держать ухо востро! Ну, ничего, за сотню-то лет перевоспитаю! Я в школе и не с такими трудными ребятами справлялся. И с ним справлюсь! К тому же, с такой-то клятвой! Да и силёнки лишние стравить тоже не помешает, а то чувствую я себя как-то не очень комфортно.

В это раз я травил силу по связующему каналу осторожно, с толком и расстановкой. Пока не разузнаю побольше информации про моего неожиданного «вассала», таким количеством силы его баловать больше не собираюсь. Может так статься, что еще с ним и наплакаться успею.

Однако сиюминутную пользу я от нашего нечаянного знакомства уже поимел. Меня не разорвало на тысячи маленьких ведьмаков. А это уже что-то! Так что, как говорится, будем посмотреть, может и сгодится куда мой «запечный слуга». Вот дожил, уже и собственного слугу заимел. Главное, разобраться какие в него заложены функции, и где у него кнопка. Хотя, одновременно кнопка и удавка у него уже имеется — это его клятва абсолютной верности.

Неожиданно призрачное «тело» нежити начало наливаться красками, приобретать объём и вещественность. На моих глазах из прозрачного тумана соткался костлявый мужичонка, облаченный в какие-то невообразимые обноски, сквозь дыры в которых торчали выпирающие ребра.

Был он весь какой-то скособоченный, изломанный, перекошенный, да еще в придачу и горбатый. Словно в раннем детстве он попал в мощную камнедробилку, а после этого все так и срослось. Худющие руки с большими ладонями, крепкими пальцами и длинными черными ногтями, больше похожими на когти, едва ли не доставали до самого пола.

На непропорционально большой (по отношению к телу) и угловатой голове сверкал изумрудной зеленцой злобный и глубоко посаженный глаз. Один. Левый. А вот другого глаза словно бы никогда и не было. То ли врожденный дефект, то ли… Хрен его знает, что это может быть?

А вот что находилось под длинным, словно у Буратино, носом я прекрасно рассмотрел — настоящая огромная пасть, полная мелких и острых треугольных зубов, которым позавидовали бы и пираньи. И если он этот уникальный хлебальничек во всю ширь откроет, то легко может не только «медку хлебнуть», а даже мне голову откусить.

В общем, вид мой слуга имел весьма страшный и неприглядный. Таким только детишек ночью пугать. Настоящий бабай! Проявившись полностью, уродец резко дернулся к печи и, стремительно ввинтился в её побеленный бок, мгновенно утратив материальность.

Двигался он резко, угловато и непредсказуемо. Если кому-нибудь придётся столкнуться с ним в открытом противостоянии, то я не завидую этому несчастному. Но мне самому опасаться было нечего — абсолютная клятва верности крепко удерживала это чудовище за яйца (или, чего там у него вместо них?) от нападения на своего хозяина. Это я точно знал. Никакого вреда вольно или невольно он мне причинить не сможет!

В печке что-то громко хрупнуло, и она покрылась множеством разбегающихся во все стороны трещин. А через мгновения она оглушительно «рванула», превратившись в груду битых кирпичей. Последней точкой в разрушении печки стала с грохотом рухнувшая сверху печная труба.

Хату мгновенно заволокло пылью, в которой вновь проявился довольный донельзя уродец, сжимающий в руке какой-то обломок дикого камня, с выбитыми на нём кривыми знаками или рунами. От камня явно попахивало какой-то мощной волшбой, но уже основательно выдохшейся, разобраться в которой мне было пока не по силам.

— Ф-фот он, камень залош-шный, што с-столько ф-фремени удаф-фкой с-служил! — На меня прямо-таки плеснуло немеряной злобой существа к этому артефакту.

После чего уродец хватанул камень своими замечательными зубами, в мговение ока превратив его в натуральную «труху». Да, попадаться этому товарищу на зубок я никому не советую! Кстати, а шипеть и заикаться он стал куда как меньше.

Входная дверь неожиданно распахнулась и в избу ввалилась Глафира Митрофановна «под ручку» с дедом Маркеем, и еще пара неизвестных мне партизан, видимо привлеченные шумом разрушенной печи.

— Что здесь происх… — Хотела произнести мамашка, но мой новый приятель повел рукой, и женщина неожиданно споткнулась на ровном месте.

Не удержавшись в вертикально положении, она рухнула под ноги бегущим следом мужикам. Которые, запнувшись уже об неё, повалились сверху, устроив на входе в избу настоящую кучу-малу.

Послышалась ругань, маты — партизаны себя особо не сдерживали, костерили Митрофановну на чем свет стоит. Да и она от них не отставала, выдавая подчас такие сложносочиненные конструкции, от которых даже у меня уши в трубочку сворачивались.

— Куды руки запустил, гад! — бушевала мамаша, расталкивая навалившихся мужиков. — У Маньки своей будешь сиськи щупать, а мои не замай! Или не дает?

— Ух, Глашка, — со смехом ответил один из мужиков, который под шумок и дал волю рукам, — а сиськи у тебя действительно высший класс! Хоть и небольшие, но крепкие и упругие, словно у молодухи! Я словно лет двадцать скинул! Вот ей-ей, не вру! Выходи за меня, Глафира…

Я бросил взгляд на моего ручного зубастика — тот откровенно наслаждался замечательным видом устроенной им же «комедии». И кроме этого я заметил, что он явно упивается негативными эмоциями людей, их болью и злобой, от которых становится сильнее. Ненамного,