Шрифт:
Закладка:
Радка кивнула. Несколько лет назад даже такая мать короля вызвала бы у неё трепет и восторг, но с некоторых пор королевская кровь перестала для неё значить так много. Да и сам дворец, королевство… были какими-то жалкими. Может, у соседей дела идут получше?
— А почему вы живете с Бодмаэлем, а не с его братом, что готов вас называть королевой? — осторожно поинтересовалась она, переворачивая жаркое. Странно, такая огромная посудина, столько всего, а уже вкусно пахнет, словно она всё-таки намагичила что-то со временем. Неужели ребенок будет больше магиком времени, чем синим? В самой Радке же ни капли магии не осталось.
— Так младший же, — снова вздохнула Ноан. — Ему и так непросто. У старших братьев жены есть, дети пошли, дворцы полны жизни. А мы тут вдвоем. Ладно еще Брехед, моя умница, не подалась в королевы. Осталась в королевстве младшего брата, детей вот родила. Они иногда прибегают, хоть не так тоскливо.
— Понимаю, — снова искренне призналась Радка, сердце которой кольнуло этим «младший же». Она тоже ради Тадеуша оставила совсем еще маленького Фабиуша во враждебном им мире короля и его свиты. Как там её сын? Справляется ли, скучает? Помнит ли он вообще о своей матери?
Слезы капали прямо на жаркое, но Радка не замечала их, лихорадочно помешивая почти готовое блюдо. Она будет сильной для них обоих. И потом обязательно вернется. И если сын забудет её, как сын Янки забыл её, она сумеет напомнить о себе.
Глава 2
— Наверное, хорошо быть тобой, — Манфред нехотя двинулся в сторону дракона. Было прекрасно видно, как не хочет он ни с чем возвращаться к королю. А то Мейнгрим не знал, что пространственнику ничего не стоит построить портал прямо в Лесин! — Холодный как твой лед, ничего тебя не волнует, ничего не беспокоит. Была жена — хорошо, нет её — еще лучше. Лишь бы Ева не хмурилась, а в остальном и страстей никаких.
— Возможно, — проронил в ответ Мейнгрим, прекрасно зная, что ответа от него и не ждут. Манфред всегда был таким. Просто говорил, говорил… Словно приходил в восторг от собственного голоса.
— Как будем объясняться? — резко сменил тему Манфред.
Мейнгрим пожал плечами.
— Сам думай, ты у нас мозг, я сделал всё, что мог, чтобы не навредить сестре и жене, и в то же время нагнать их. Я не могу объяснить, почему ты решил вернуться.
Манфред скривился и пытливо уставился в непроницаемое лицо Грима. Увидеть насмешку ему было не суждено, все свои эмоции Мейнгрим прятал слишком давно, чтобы показать хоть кому-то. Разве что Лотта и Ульфила могли заметить их отголоски. Но они молчали.
— Ладно, придумаем что-нибудь, — наконец решил Манфред. — Может, снарядим корабль или с этой стороны попробую открыть границы. Но ты мог бы и помочь! Мы заодно, между прочим!
Мейнгрим не ответил, одним прыжком взлетая на спину дракона и поднимая его в воздух. Только здесь он позволил себе выдохнуть и оглянуться на море. Туда, где сейчас удалялись прочь от королевства две самые дорогие для него женщины. Любимая сестра и та, что он полюбил с первого взгляда много лет назад.
Мейнгрим прекрасно знал, какое впечатление он производит на окружающих. Прямой и хладнокровный солдафон, заинтересованный лишь в том, чтобы его сестре было хорошо. Исполнитель без толики фантазии. Это было удобной и притом совершенной ложью.
Мейнгрим пылал от страстей куда сильнее, чем его огненная сестрица. Но после того, как она чуть не погибла — и он до сих пор не мог понять как, ведь он всегда был очень осторожен в их драках, — страстям пришлось уйти в глубину. Что прятать он отказывался, так свое неуемное любопытство. Через Ирену он скупал такую массу амулетов скрытного видения или незаметности, что вскоре при особых усилиях и сам стал незаметным. И он следил за всеми и всегда. Он прекрасно знал о романе Евы и Берхта, но не собирался останавливать сестру, полагая, что она собирается замуж. Вот и в Зорин он с ней тогда не полетел, увлеченный какой-то интересной историей, которая оказалась намертво вымарана из его головы и, как он теперь полагал, была связана с цветочными или с драконами.
Поэтому жених сестры Манфред стал для него сюрпризом.Впрочем, и с ним он смирился тоже, хотя не понимал, как Ева может не замечать ветреный нрав своего избранника. Он ведь не просто то и дело находил себе новое увлечение, он тратил на них золото. Их с Евой золото!
Официальная версия, с удовольствием озвучиваемая Иреной всем и каждому, звучала так, будто отец рассердился на Мейнгрима и оставил все наследство дочери. Идея и впрямь принадлежала отцу. Когда он понял, что смерть приближается, то решил обезопасить будущего юного главу рода от разорения. Ева рано или поздно ушла бы в другой род, а значит, главой быть не могла. А глава без денег не мог давать эти деньги другим членам семьи, вот в чем загвоздка. Синие же, бывшие все как один, рьяными рубаками, были и не менее рьяными транжирами. А в отсутствие войны предавались только второй страсти.
По сравнению с ними Манфред был еще неплох. Он и сам не чурался работы, Мейнгрим думал даже, что зятю стоило родиться драконом: ему нравилось копить золото и он страстно любил власть. Но тратить на любовниц он предпочитал деньги Евы, и это выводило Мейнгрима из себя.
В тот день он вычислил новое любовное гнездышко Манфреда и подумывал, не пора ли наконец сдать его Еве. Детей в их браке не было, а следить за неверным зятем Мейнгриму наскучило. Грим смотрел на колышущиеся листья вьюнков и воображал, как сейчас поднимется туда и охладит любовников в прямом, а не только переносном смысле.
В этот момент листья раздвинулись и показалась девушка, прекрасная в своем бесстыдстве и непохожая ни на кого, кто встречался Мейнгриму ранее. Он не особо разглядел её лицо, не в силах оторвать взгляда от обнаженной груди. Потом девушка что-то сказала вглубь комнаты и взяла откуда-то ягоду. Мейнгрим напряг зрение, наблюдая за тем, как она, легко садясь вполоборота к всей площади и самому Мейнгриму, едва касается губами ягоды. Её неестественно светлые волосы спускались ниже лопаток, а когда она поднялась, чтобы уйти вглубь комнаты, Мейнгрим увидел
