ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ГЛАВА 1

Всегда было ярко освещено. Всегда было так тихо.

Всегда было одно и то же.

Клэр знала, что это сон, но каким-то образом этот факт никогда не приходил ей в голову, пока она его видела, что делало его ещё более жестоким. Быть изнасилованной было всё равно что вспомнить собственное убийство после того, как её реанимировали. Разве мало в её жизни пошло не так? Почему судьба сочла нужным проклясть её ужасным сном трижды в неделю?

В кошмаре она была так же парализована, как и тогда, когда это произошло на самом деле: он ввёл ей что-то. Она не могла пошевелиться, но всё чувствовала. Самые леденящие душу слова, которые она когда-либо слышала, сейчас звучали в их невнятном, идиотском ужасе:

- Не-не-не волнуйся, Клэр. Я не-не-не причиню тебе вреда, пока не закончу.

Он схватил столярное шило в своей странно деформированной правой руке, только с большим и указательным пальцами - врождённый дефект, как ей сказали. Левая рука была нормальной. По какой-то причине подробности события - в воспоминаниях - никогда не были такими тревожными, как этот единственный образ - деформированная рука.

Затем рука делала с ней что-то, ласкала её, тыкала её в места - ей просто хотелось вскочить и закричать, отбиваться так яростно, как только может любая женщина, убить его, но, конечно, ничего этого не произошло. Препарат парализовал её так же эффективно, как сломанный позвоночник.

Она не могла вздрогнуть. Она даже не могла извиваться.

Всё, что она могла сделать, это лежать там и смотреть, видеть всё, чувствовать... всё.

Он решил изнасиловать её в кабинете для вскрытия, свет ламп для осмотра ярко светил ей в лицо, кожа на её голой спине сморщилась на холодном стальном столе. А потом... простая, ужасная тишина. Единственное, что она могла слышать, это его причмокивание губами и стук её сердца. Он также несколько раз укусил её, каждый удар его зубов был словно электричество, пронзающее её плоть.

Её использовали как кусок мяса, её драгоценную жизнь и тело изуродовали ради развлечения этого извращенца. Не имело значения, что он на самом деле не ранил её - укусы едва прорвали кожу - и не имело значения, что после того, как он добился своего, постовой охранник пришёл прежде, чем он смог начать работать над ней шилом. Что шокировало Клэр, так это отношение офиса главного судьи-адвоката, выражение на всех их лицах, которое говорило: "Она сама напросилась". Остальная часть возмущения разыгралась в течение унизительных месяцев, с заголовками в газете базы каждую неделю вроде: "Свидетельские показания повествуют о том, что "изнасилованный" лейтенант лгал", затем "Судья говорит, что лейтенант Прентисс не будет подавать иск об изнасиловании в военно-полевой суд".

У преступника было алиби, дежурный охранник получил деньги, тест на сперму оказался отрицательным, и она не прошла ни один полиграф.

Всё это было подстроено.

После Тейлхука в 1991 году, сексуального скандала на Абердинском испытательном полигоне, "сержантов-насильников" Форта Леттервуд и так далее, дядя Сэм больше не потерпит осуждающих заголовков в национальных газетах.

И полковник Гарольд Т. Уинстер, командир исследовательского корпуса, тоже... потому что преступник был сыном Уинстера.

Вместо этого старая добрая коррупция и сексизм вышвырнули Клэр с весов правосудия.

Она сонно села на узкой кровати с матрасом. Сквозь погнутые жалюзи просачивались едва заметные лучи рассвета.

"Ещё один день с протянутой рукой", - подумала она.

Комната, в которой она проснулась, пахла не очень хорошо; в приютах для бездомных так почти всегда и бывает. Лёгкий храп с других коек то поднимался, то опускался в постоянном дрожании. Клэр просыпалась так каждое утро: в шоке, в недоумении. И в бешенстве.

"Это не для меня! - подумала она, глядя на других женщин, спящих на своих койках. - Это не для меня! Мне здесь НЕ место!"

Она это знала. Но она всё равно была здесь, и была здесь уже несколько месяцев.

Высокие баллы за экзамен и высшее образование со средним баллом 3,9 не имели никакого значения, как и классификация допуска к военной информации "совершенно секретно". Её увольнение из ВВС США, напечатанное замысловатыми готическими буквами, гласило "С ПОЗОРОМ" в верхней части. Любой работодатель, который проводил базовую проверку криминального прошлого и кредитной истории, немедленно приветствовал её статус увольнения. Её диплом в области уголовного правосудия теперь стоил меньше рулона туалетной бумаги; ни одно полицейское управление или охранная фирма в стране не тронуло бы её. Её выдающаяся служба перед военным судом была спорной, как и благодарности и медаль за доблесть. Во всех отношениях, формах и проявлениях имя Клэр Прентисс было поговоркой о грязи.

Даже самые простые рабочие места с минимальной заработной платой были недоступны для неё; экономика района залива Тампа, основанная на туристических долларах, была очень конкурентоспособной. Чтобы устроиться на работу в киоск с попкорном на пирсе Сент-Питерсберга, требовалось подать заявление и пройти собеседование, которое в конечном итоге раскрыло бы её позорное увольнение из армии. Это было смешно. Уборщица, мытьё посуды, вывоз мусора - вакансии были, но никто не хотел её брать. Она подала заявку на одну работу у подрядчика, который убирал мусорные контейнеры.

- Нанимать тебя - значит нарываться на неприятности, - сказал он ей. - Зачем мне нанимать тебя, если у следующего человека в очереди нет позорного увольнения?

Работодатель не мог отрицать правоту, но - мусорные контейнеры, ради бога!

"Они даже не наймут меня чистить мусорные контейнеры!"

Работа по очистке устриц тоже была справедливой.

- Это работа для идиотов, дорогая, но мне нужны честные идиоты. Извини, ты слишком большой риск, - сказал босс.

Клэр почти потеряла контроль.

- Какой риск? - возразила она. - Вы боитесь, что я сделаю что-то, потому что у меня было позорное увольнение? Украду устриц? Буду каждую ночь класть несколько штук в