Вынужден был Купала написать (а может быть, подписать?) и еще одно письмо, напечатанное в той же «Звяздзе» 2 апреля 1931 года. В нем говорилось:

«Методы и способы борьбы белорусских национал-фашистов Западной Белоуссии против диктатуры пролетариата и власти Советов хорошо известны — это провокации, прислужничество польской дефензиве, подстрекательство к интервенции против СССР и т. д. Последняя провокация этих господ по своей наглости превосходит, пожалуй, все остальные, им подобные.

В белорусских контрреволюционных национал-фашистских газетах — «Беларускі звон» от 26-11-31 г. и «Беларуская крыніца» от 20-11-31 г. было напечатано, якобы я был арестован и покончил жизнь самоубийством. «Бел. звон» ухитрился даже поместить мой портрет в черной рамке да еще и некролог написать. Что это значит? Это значит показать по-провокаторски своим читателям, что в Стране Советов нелегко живется даже писателям.

Я категорически протестую против такой отвратительной лжи. Никогда никто меня при Советской власти не арестовывал, и никогда я не умирал. Доказательством для вас, господа национал-фашисты, служат хотя бы эти строки, которые я сам пишу. Вашей опеки и вашего заступничества мне не нужно. Со стороны Коммунистической партии и Советской власти как пользовался, так и пользуюсь самым доброжелательным и внимательным отношением. Живу я под защитой законов диктатуры пролетариата, законов Белорусской Советской Социалистической республики, и вмешательство в мою жизнь со стороны заграничной белогвардейщины буду всегда рассматривать как самую злостную провокацию…»

Что не арестовывали — это правда, что «никогда не умирал» — тоже как будто правда и вместе с тем неправда, ибо от смерти Купалу все-таки спасали. Если бы не жена, Владислава Францевна, которая, услышав стоны, вбежала в кабинет и увидела залитый кровью пол, то как знать…

Но не будем об этом. Судьба распорядилась так, что подарила поэту еще почти двенадцать лет жизни. Тогда же, в 1930 году, на роль лидера и руководителя «нацдемовской контрреволюционной организации» («Союз освобождения Белоруссии») вскоре был «выдвинут» хорошо известный в Белоруссии новый человек — Всеволод Игнатовский. Однако и он предпочел «смерть физическую незаслуженной смерти политической» — 4 февраля 1931 года, побывав накануне у не совсем еще здорового Купалы, он застрелился…

Что это дало? Трудно сказать. Но факт остается фактом — дело с «нацдемовской контрреволюционной организацией» не привело к такому шумному процессу, как на Украине, на что, надо полагать, рассчитывали закулисные дирижеры,— все ограничилось административной ссылкой арестованных. (Кстати, все «члены» этой рожденной в больных умах организации — В. Ластовский, Я. Лёсик, А. Смолич, С. Некрашевич и др.— в 1988 г. реабилитированы, ибо, как выяснилось, никакой организации не существовало.)

Следует сказать и еще об одном, а именно: что вторая половина 1930-го и весь 1931 год в жизни и творчестве Янки Купалы и по сей день как бы окутаны таинственностью. Даже в солидном энциклопедическом справочнике «Янка Купала», вышедшем в 1986 г., в Летописи жизни и творчества, с июня 1930 г. по май 1932 г.— одна-единственная запись: «1931 г. Август. Находился в доме отдыха «Работник печати» в Сочи». Вот и все о том, где был, что делал поэт… Невольно приходит метафора: летела птица, по ней стреляли и… не промахнулись, ранили. В этом издании, как и во многих других, посвященных песняру, обойдены молчанием многие статьи, появившиеся в печати в то время. Например, в заметке об И. Гурском упоминается, когда он впервые прочел «Жалейку», когда вместе с поэтом «посетил Борисовскую спичечную фабрику «Пролетарская победа», ее пионерский лагерь, колхоз «Красный берег» и т. д., но оставлена без внимания статья «Классовая борьба в искусстве» («Маладняк», № 1, 1931), в которой И. Гурский писал: «Наряду с постановками вполне приемлемых пьес, театр ставил такие постановки, как «Тутэйшыя» Янки Купалы, «Скарынін сын з Полацку» М. Громыки, «Вір» Романовича, «Кастусь Каліноўскі» Мировича, «Змрок» Шашалевича. Пьесы, и особенно первая (это политический пасквиль), выдержаны в махрово-националистических тонах, направлены своим острием против нас». Не упоминается и А. Канакотин — еще один из «рыцарей оглобли», громил белорусской культуры, вдохновителей расправы над нашим национальным гением. На совести этого горе-критика и клеветника — многочисленные статьи, которые были приговорами многим произведениям и их авторам. Не прошел он мимо и Янки Купалы. Вот что этот «деятель» писал в статье «Обострение классовой борьбы в белорусской литературе в период социалистической реконструкции» («Маладняк», № 12, 1930): «Не так давно Янка Купала, юбилей которого праздновался в Белоруссии и Комакадемии, пускается на открытую национал-демократическую провокацию, помещая в своем сборнике, посвященном его юбилею, стихотворение, написанное в честь прихода Пилсудского на Беларусь и помещенное в буржуазно-националистической газете «Звон» 17 сентября 1919 года… Небезынтересна и такая деталь, что стихотворение помещено в сборнике после «Интернационала», переведенного Купалой на белорусский язык. Такой провокации в 1930 г. мы, разумеется, не ожидали, даже зная все темное прошлое поэта».

С горечью приходится констатировать, что не только не анализируются, но и не вспоминаются даже и статьи, которые, надо думать, не прибавляли желания жить и работать нашему песняру: «Национал-демократы за «работой» Зм. Жилуновича («Камуністычнае выхаванне», № 1, 1931), «Борьба с национал-демократическими рыцарями в литературе» Р. Мурашки («Чырвоная Беларусь», № 2, 1931), «Труд и будни Белорусского Первого Государственного театра за десять лет его существования, 1920—1930» Е. Романовича («Полымя № 4, 1931), «О недавнем прошлом белорусской контрреволюции» Л. Бенде («Маладняк», № 1, 1931) и другие. Подтверждались слова, написанные поэтом еще в 1907 г.:

Куды ні глянеш — людзі, людзі,

Куды ні глянеш — шэльмы, шэльмы,

Куды ні глянеш — б’юцца ў грудзі,

Што значыць — правільныя вельмі…

Первое стихотворение после вышеописанных событий Янка Купала написа 10 апреля 1931 года. Называлось оно «А ў Вісле плавае тапе́лец». И хотя говорилось в нем о событиях в Западной Белоруссии, приходят невольно и иные ассоциации:

Абрабаваных да кашулі

Там беларуса і ўкраінца

Вядуць закованых патрулі

Па акрываўленым гасцінцы.

..................................

Людскім жыццём набіты турмы,

Бунтуе ў турмах роспач мсціва…

А ў Бельведэры выюць гурмам:

«Hex жые польска дэфензіва!»

Тогда же, в тот же год, из библиотек был выброшен и уничтожен третий том «Собрания сочинений», выпущенный в 1927 году и включавший трагикомедию «Тутэйшыя». А чтобы