взяли, а настоящий потрошитель по-прежнему на свободе…

Андрей положил трубку и некоторое время сидел, уставившись в одну точку. Потом тяжело вздохнул и начал подниматься из-за стола. Дверь в кабинет распахнулась. На пороге стояла Оксана, бледная, зеленые глаза в пол-лица, губы дрожат, в руках какая-то тряпка.

— Андрей, — незнакомым, глухим голосом произнесла девушка. — Смотри, что я нашла у нас в комнате!

Глава 3

С деньгами не так хорошо, как без них плохо.

Еврейская пословица

Полутора годами ранее, Ростов-на-Дону

Звонок в квартире Абрама Сауловича Нудельмана, директора самого большого и уважаемого в городе комиссионного магазина, раздался ровно в двадцать три часа тридцать две минуты. Только что закончился повтор программы «Время» по второму местному каналу. Абрам Саулович следил за политическими новостями и обычно в девять вечера, когда «Время» шло по первому каналу, садился к телевизору. Молодая жена Ади знала, что от «политинформации» мужа отвлекать нельзя, и уходила в свою комнату. Между отчетами об успехах посевной компании и обличительными репортажами о происках израильской военщины Нудельману удавалось увидеть то, о чем не писали в передовицах газеты «Правда». Как говорят: «Умный поймет, дурак не обидится». Абрам Саулович не без основания считал себя человеком умным.

Сегодня обычный распорядок был нарушен — Абрам Саулович задержался на работе. Надо было подмазать проверяющих из горторга, чтобы не написали в акте чего не следует. В «диванной», как сотрудники называли комнату, смежную с начальственным кабинетом, накрыли стол. Старинный друг, директор центрального гастронома, не подвел. Прислал и то, что на прилавках появлялось исключительно в конце квартала, когда план горел, и то, что на прилавках не появлялось никогда. Ревизоры ушли довольные, унося в желудках деликатесы, а в портфелях пухлые конверты.

Домой Нудельман успел вернуться только к повтору «Времени». Ади уже спала, и Абрам Саулович, сев поближе к экрану, уменьшил громкость, насколько позволил севший в последнее время слух. Когда, завершая передачу, заиграла сюита Свиридова, Нудельман выключил телевизор и пошел к буфету, чтобы выпить на ночь рюмку коньяка. День выдался хлопотный, а коньяк действовал лучше любого снотворного. И вдруг этот звонок в дверь. Абрам Саулович рефлекторно посмотрел на стоявшие в углу комнаты старинные часы, только что отбившие половину двенадцатого, и решил не открывать. Может, квартирой ошиблись или мальчишки хулиганят. Они с Ади никого не ждут, и приличные люди по гостям в такое время не ходят. Однако неизвестный за дверью не унимался, давил на кнопку, звонок заливался, разрывая ночную тишину. У Ади, конечно, сон молодой, крепкий, но такой шум кого угодно поднимет. Запахнув плотнее японский шелковый халат с драконами, Нудельман, недовольно ворча, направился в прихожую. Всегда ярко освещенная лестничная площадка была погружена в темноту, и в дверной глазок Абрам Саулович ничего разглядеть не сумел. Раздражение сменилось тревогой, если не сказать страхом. Весь город знал, что Нудельман — человек не бедный и в квартире есть чем поживиться. «Не позвонить ли в милицию?» — подумал Абрам Саулович, глядя на стоявшей на тумбочке телефон.

«А может, за дверью как раз милиция?» — обожгла внезапная мысль. Прокатившаяся в прошлом месяце по городу волна арестов Нудельмана не коснулась, хотя он ждал визита людей в погонах и даже подготовил «допровский чемоданчик»[13] со всем необходимым. Через его комиссионный магазин активно сбывалась левая меховая продукция из Казахстана[14]. Кроме того, были другие точки сбыта, которые Абрам Саулович лично контролировал за неплохие комиссионные. Но Бог миловал, за ним так и не явились. Не обошлось, конечно, без материальных потерь. Последнюю крупную партию шуб пришлось буквально похоронить, без малого сто тысяч рублей ночью закопали за городом. А могло быть гораздо хуже, взять того же Феликса Гофмана, директора универмага, так его удар во время ареста хватил, хоть и молодой совсем и на здоровье никогда не жаловался. Три дня в реанимации полежал, и на погост увезли. Так что жаловаться грех. Как говорится, «спасибо тебе, Господи, что взял деньгами!».

Впрочем, было и вполне логичное объяснение тому, что на допросах бывшие партнеры имя директора комиссионного магазина не упомянули. Абрам Саулович держал общую кассу, куда все регулярно отчисляли процент от дохода, что называется, на «черный день». И теперь, когда этот самый день наступил, люди предусмотрительно «забыли» о том, что есть на свете некий Нудельман. Срок отсидки, каким бы большим ни был, рано или поздно закончится. Имущество конфискуют. И что же, возвращаться к разбитому корыту?

— Кто там? — крикнул Абрам Саулович, оставив бесполезные попытки хоть что-то рассмотреть в глазок.

— Открывайте, Нудельман! — раздался из-за двери знакомый голос. Голос человека, появление которого для Абрама Сауловича было полной неожиданностью. И нельзя сказать, что приятной.

— Вы один?

— Не задавайте лишних вопросов. Открывайте!

Незваный гость, вальяжно развалившись на диване, потягивал из бокала коллекционный коньяк, а Нудельман прикидывал в уме ущерб, нанесенный персидскому ковру ручной работы и обивке кожаного дивана грязной одеждой и обувью ночного посетителя. Ади все-таки проснулась и вышла в гостиную, вопросительно глядя на мужа. Но ее тут же отправили к себе.

— А говорили, что вас в ОГПУ[15] забрали, — с плохо скрытым сожалением продолжил разговор Абрам Саулович.

Гость, бывший подполковник милиции Калиев, бывший куратор мехового бизнеса, раньше посещавший Ростов для проверки сбыта продукции, усмехнулся.

— Давно уже нет такой организации, Нудельман, теперь она называется КГБ. Как видите, не забрали.

— Очень рад за вас, — сказал Абрам Саулович и пригубил из своего бокала.

— Знаю я, как вы радуетесь, — снова усмехнулся гость. — Думаете: принесла нелегкая черта на мою старую еврейскую голову.

— Что вы, что вы, — замахал руками Нудельман, — я искренне рад!

— Ладно. — Голос гостя стал жестким, и вся его фигура мгновенно подобралась. — Давайте к делу, мне нужны деньги.

Нудельман горестно вздохнул.

— Скажите, пожалуйста, кому они не нужны? Только откуда деньги, дорогой вы мой? Дела встали, в магазине ревизоры из торга, работаю себе в убыток, еле концы… — начал он.

Гость опять улыбнулся, но теперь от его улыбки у Нудельмана нехорошо сдавило в груди и на лбу выступили капли пота.

— Абрам Саулович, у меня мало времени. Не заставляйте меня делать вам и вашей прелестной супруге больно.

— Я вас умоляю, не надо больно! Но, драгоценный вы мой, кто же держит дома крупные суммы, приходите завтра часиков в шесть…

— Завтра, — перебил Калиев, — меня уже в городе не будет. Крупных сумм, знаю, не держите, но заначка есть. Сами принесете или мне тайничок поискать?

— Сам, — пробормотал Нудельман,