Казалось, у Гига личные счеты с культовым квотербеком Patriots. Наверное, он не мог простить тому брака с Жизель Бюндхен. Я бы не удивился, если б узнал, что Гиг на полном серьезе тягается с ним в своем воображении. Самоуверенность его всегда поражала степенью безграничности. И пока мы бодались в неразрешимом споре, совсем стемнело. Джессика куда-то улизнула. Она думала, никто не видит ее перемигиваний с местным серфером. Про таких парней говорят: на него где сядешь, там и слезешь. Имел честь познакомиться. Ушлый тип. Но харизматичный, это надо признать. Разукрашенный татуировками ланкиец, с вьющимися волосами, собранными в пучок. Высоченный, что не свойственно их брату. Почти с меня ростом. Плечистый. Одним словом, спортсмен. Только то, что Джесс такое вытворила, я не одобряю. Как бы парень ни был хорош. Как бы они с Гигом ни договаривались об открытом браке. По мне, ерунда это. Есть в этом какая-то неправда. Но я в их дела не лезу. А то оглянуться не успеешь, как окажешься по темечко в море чужих обманов. Мне и наших с Труди морей недомолвок хватает.

Подали горячее, и Гиг немного присмирел. Для его спокойствия я признал (небезосновательно), что Miami Dolphins проявили себя наилучшим образом в минувшем сезоне. Мой визави расслабился и стал налегать на виски. Пьяным Гиг мне нравился больше. Выпив, он переставал быть надменно-агрессивным и становился надменно-дурашливым.

И тут я смотрю: вместо Джессики по берегу от бухты идет — Труди. Точно она. Небо за ней черное, и перевернутый экваториальный месяц, как рога буйвола, горит пуще прежнего. Я не ожидал ее здесь увидеть. Она не любительница шумных мест. Идет, волосы собраны в тугой хвост. Она терпеть не может ходить непричесанной, как Джессика. Подошла ближе, взволнованно улыбнулась и остановилась у столика. Лицо бледное. Мне не по себе стало. Я приподнялся, чтобы выдвинуть ей стул, а Гиг растекся по столу и спросил ее громче, чем требовалось:

— Труди?

Он, когда выпивает, становится шумнее, как помноженный надвое. А чтобы было понятно — Гиг и в трезвом виде парень не тихий.

— Да, — ответила она, тоже довольно резко.

— Что ты тут делаешь? — наседал он, видно, накрученный темой футбола. Не люблю, когда у них начинается этот бессмысленный пинг-понг.

— Не разговаривай с ней так, — осадил я его. Гиг стал помягче, но ненадолго.

Еще одна особенность пьяного Гига — наигранно подкатывать к Труди в отсутствие Джессики. Словно он не может принять того факта, что не цепляет ее своей мужской харизмой. Хотя Труди, по правде говоря, тоже не в его вкусе. Он не любит тихонь. Но именно ее реакция его и забавляет.

— Ну же, Труди, детка, пойдем купаться голышом, а? Чего я там не видел, а! — И на этом месте он так безобразно заржал, что аж еда изо рта полетела в разные стороны.

Мне тоже стало смешно от почти детского смущения Труди. Но я сдержался. Погладил ее по плечу. Она глянула на меня испуганно. Природа словно бы подыгрывала ее тревоге. Волны обрушивались на берег, как реплики оппонентов, не давая и слова сказать. Заставляли перекрикивать друг друга.

— Пойдем отсюда. Пойдем домой, Эл, — прошептала Труди.

— Что? Я не слышу. — Я нагнулся ближе к ее рту.

— Мне надо уйти отсюда! — прокричала она в тот момент, когда океан выжидательно замолчал, и люди за соседними столиками стали оборачиваться.

Мне стало жаль ее. Так жаль, как только может быть. Агорафобия ее усиливалась, и то, что Труди оказалась на берегу, было странным. Мы поднялись. Гиг остался допивать и доедать заказанное. Я обнял ее за плечи и повел к таксистам, дежурившим у выхода с пляжа.

— На виллу «Мальва», — сказал я первому попавшемуся тук-тукеру.

— Мал-ва, Мал-ва. Ок, мистер. Я знаю Мал-ва, — убедительно запричитал мужик с кожей чернее ланкийской ночи. Его белки и зубы сияли, как эмалированные, освещенные фарами придорожных рикш.

Мы уселись в таратайку, украшенную постерами голливудских фильмов вперемешку с разноцветными буддистскими венками. Странное сочетание. Труди положила голову мне на плечо, и сразу потеплело. Куда уж теплее, чем на экваторе? Однако стало. Ветер задувал в открытые проемы транспортного средства. Тут я заметил, как с крыши из темноты на меня таращится унылое растянутое изображение Джека Воробья. Капитана Джека Воробья. Хоть что-то родное в этой дикой Азии. «Да, компас не указывает на север, но ведь нам туда и не нужно», — сказал мне этот прохвост. «А куда нам нужно?» — хотел уточнить я. Но не стал. Разговаривать с дерматиновой крышей было бы нелепо даже для члена нашей чокнутой компашки.

Ночью Труди плохо спала — стонала, вздрагивала, просыпаясь. Наутро Гиг шутил в своей скабрезной манере. Спрашивал, что я такого делал, раз из комнаты доносились хоть какие-то звуки кроме джаза. На пару с Джессикой они гордились шумом, который производили. В ход шли томные вздохи, стуки, сотрясение стен и мебели. Одним словом, театральное представление. Я ту нежность, что между нами с Труди, ни на что не променяю. А Гиг и Джесс только и делают, что провоцируют друг друга. И окружающих.

Мне Джессика никогда не нравилась. На меня ее магия не действует. Я не люблю распущенности. Одежда, манера говорить. Вечно лохматые волосы. Вечный вызов. Как по мне, такое действует только на незрелых альфачей, как Гиг и тот серфер. Или на детей, как бармен Рамзи из пляжного заведения, который с нее глаз не сводит.

— Почему ты была вчера на пляже? — спросил я осторожно, когда принес завтрак Труди в постель. Гренки с джемом на сливочном масле и свежевыжатый лаймовый лимонад. Она сидела под антимоскитным пологом, такая загадочная, красивая, будто английская колонистка XVIII века.

— У меня была тревога. У меня всегда тревога, когда Джесс куда-то идет. Когда у нее это, как ты знаешь, состояние… — Она замолчала, подбирая слова. — Состояние поиска приключений. Ведь это уже заканчивалось плохо.

Я понимающе кивнул:

— Но точно ведь неизвестно, кто ответственный за то «плохо». Мы это так и не выяснили.

— На что ты намекаешь? — спросила она и тут же помрачнела. Прекратила жевать гренку, намазанную джемом.

— Только на то, что неизвестно, кто в ответе за те «плохие события».

— Но Джесс была там! — взорвалась Труди.

— Как и ты, и Лаура, и Гиг, — перечислил я всех участников без задней мысли. Но она уже завелась.

— Как удобно. Только добряка Эла