* * *

— Мне кажется, я вижу паруса, — сказала Завирушка, вглядываясь в туман за кормой.

— Но здесь же нет ветра? — удивился Вар.

— Здесь и моря нет, — ответил Лодочник. — Но это не мешает нам по нему плыть. Паруса — такая же условность, как всё остальное за Краем. И они приближаются.

— Вы можете предположить, кто это? — просила Спичка.

— С полной уверенностью, — кивнул тот. — Под парусами здесь ходит только одно судно.

— И кто же такой упорный, что преследует нас даже за Краем?

Из тумана постепенно проступают очертания огромного, но крайне ветхого парусника. Он покрыт плесенью и водорослями, с бушприта свисает бахрома не то растений, не то паутины, в бортах зияют неряшливые проломы, на мачтах висят драные, как старые тряпки, паруса, которые, вопреки своей очевидной негодности, туго натянуты несуществующим ветром. Корабль приближается совершенно бесшумно — не скрипят снасти, не плещут волны в борта, не хлопают полотнища парусов, ни звука не издаёт стоящая вдоль бортов абордажная команда.

— Это «Харнанкур», корабль Дебоша Пустотелого, — мрачно говорит Лодочник.

— Ой, — сказала Завирушка. — Ой-ой-ой. Не знаю, как вам, а мне очень страшно.

— Что будем делать? — спросил Полчек.

— Снесём им бошки секирой! — кровожадно сказала Спичка. — Андед ты или не андед, а без головы не побегаешь!

— Попробуем договориться, — сказал без особой уверенности в голосе Лодочник. — Однажды у меня получилось.

На корабле сухо хлопнула носовая катапульта, вверх по дуге взмыл огромный, размером с быка, череп. Он, сияя багровым огнём в глазах и щёлкая острыми зубами, с воем пролетел над палубой «Безумного Крылодыра» и обрушился в море впереди по курсу.

— Перелёт, — констатировал Вар.

— Это предупредительный выстрел, — вздохнул Лодочник, — требование остановиться и лечь в дрейф. Канониры Дебоша не промахиваются.

— И мы подчинимся? — спросила Спичка.

— Подраться никогда не поздно, — пожал плечами Лодочник.

Он вернулся с палубы в рубку, там защёлкали рычаги, и судно стало сбавлять ход.

* * *

Хотя солнца за Краем нет, казалось, что огромный корабль накрыл их густой тёмной тенью. Когда его бушприт навис над палубой, на ней сразу как будто стемнело.

Со скрипом откинулся на ржавых петлях фальшборт, с тяжёлым стуком упали штурмовые сходни. Лодочник поморщился, глядя на вмятины, оставленные на ухоженной палубе их крючьями.

— Благодарю за сотрудничество, — скелет на деревянной ноге кивнул Лодочнику черепом в ветхой треуголке. — Это благоразумный поступок.

НЕОФИЦИАЛЬНАЯ БИБЛИОТЕКА АЛЬВИРАХА

'…Говорят, некогда Дебош Пустотелый был жив, двуног и настолько полнотел, что для него расширили двери капитанской каюты. Удачливый пират, наводивший ужас на торговые суда, он отличался крайней жестокостью, нехарактерной даже для самых отмороженных представителей Берегового Братства. Он убивал там, где было достаточно припугнуть, и убивал с мучительской изобретательностью. На ноках нижних рей его фрегата всегда висели вниз головами живые пленники, а когда последний их них умирал от невыносимой боли и жажды, Дебош немедленно брал на абордаж первое встречное судно, даже если это был перевозящий нищих паломников паром с пустыми трюмами. Из экипажа и пассажиров он старался выбрать самых живучих и заполнял ими опустевшие места на реях, остальных же пускал ко дну вместе с кораблём.

«Проклятые чайки склевали все украшения с нашего фор-бом-брам-рея! На абордаж!»

Дебош Толстый, как звали его тогда, стал единственным пиратом, изгнанным с острова Бушприт за чрезмерную жестокость. Трудно даже представить, как надо было постараться, чтобы от твоих деяний тошнило даже самых отпетых головорезов!

Впрочем, говорят, что дело было вовсе не в нарушении профессиональной этики. Пиратство не спорт и не хобби, а вид коммерческой деятельности. Убивая купцов и топя их корабли вместо того, чтобы ограбить и отпустить, Дебош вскоре всерьёз подпортил рынок морской торговли. Одни купцы стали сбиваться в караваны и нанимать военные суда для защиты, другие перешли на прибрежный каботаж, скрываясь в портах при первых намёках на опасность, третьи вообще занялись сухопутными перевозками, которые дороже и дольше, но безопаснее. Многие из тех, кто был готов рискнуть грузом, оказались не готовы рискнуть жизнью, и морской трафик, к изрядному недовольству пиратов, заметно упал.

Более того, чиновники Империи, весьма раздосадованные тем, что заморские деликатесы к их столу стали доставляться с задержкой и по тройной цене, наконец-то вспомнили о своём долге. «Эти пираты совсем распоясались! — сказал комендант гарнизона Порта Даль, Елдимий Прибрежный. — Я не ел свежих кумкватов уже месяц!» Имперские дредноуты вышли в море. Четырёхпалубные пятимачтовые гиганты, укрывшись за непроницаемой иллюзией, незримо следовали за купеческими караванами, превращая одним бортовым залпом в кучу плавающих досок целые пиратские флотилии, соблазнившиеся лёгкой добычей. Имперским адмиралам поставили задачу «очистить море от всякой швали», и они были рады освежить стволы кисгодольских орудий, в которых из-за отсутствия достойного противника уже паутина завелась. Теперь на ноках рей болтались уже пираты, и им это очень не нравилось.

Тогда члены Берегового Братства собрались, прикинули сабли к носу, и решили, что так дальше жить нельзя. Это же практически запрет на профессию! Непобедимого Дебоша Толстого схватили на берегу и быстренько отчислили из пиратов «за плохое поведение». Теперь святая пиратская заповедь «Своих не сдаём» на него не распространялась.

Его тайно привезли в Порт Даль и официально сдали коменданту, неофициально прибавив сундуки, полные золотых пазуров, число коих зависит от фантазии рассказчика. Имперский флот вернулся в порты, пиратство снова стало почти приличным бизнесом, а купцы опять могли рассчитывать, что лишатся только груза, а не голов. Страховые компании подняли цены, и этим всё и закончилось. Для них, но не для Дебоша Толстого.

До 68 века Край считался неприступным для обычных мореходов. Ирна Мореводчая, одна из Верховных Птах Империи, однажды послала восемь экспедиций, одну за другой, в «крыльцовый провал» — турбулентную зону неструктурированной материи, считавшуюся проходом туда. Пять не вернулись, два судна выбросило обратно, но экипажи их повредились рассудком.

Удалась только восьмая экспедиция на корабле под названием «Харнанкур». Они вернулись и рассказали о целом континенте материи. Это привело к открытию нового кифандира: Псибны, «веснушчатого лица бога».

Говорят, что возвращение «Харнанкура» стало возможным благодаря использованию гравитургийской магии и устройства, известного как Компрессор Широты.