Шрифт:
Закладка:
— Прошу, прошу пана… Князь, верно, прислал вас с каким-нибудь неотложным делом. Есть письма?
Нервное возбуждение подбодрило канцлера, он уже властно приказывал. Снисходительным жестом он пригласил казака сесть на скамью возле стола. Пригласил к столу и Жолкевского:
— Прошу вас, пан гетман, принять участие в беседе, выслушать вести с Украины.
Казак вежливо приподнялся, намереваясь приветствовать гетмана. Но в этот момент пани Барбара, зашелестев платьем, вышла из-за кресла. Затаив дыхание, казак остался недвижим, ожидая, что хозяин представит его своей дочке (такой нежно-юной показалась ему пани с первого взгляда). Он видел, как шевельнулись, открыв ряд мелких белых зубов, ее губы, точно расцвели они: вот-вот брызнет молодой здоровый смех. Его и самого подмывало от всего сердца улыбнуться красивой паненке — такою речью заговорили с ним эти женские уста и искрившиеся смехом глаза…
Наступившая пауза начинала шокировать светски воспитанных панов. Жолкевский заговорил первый:
— Что слышно, пане казак?
— Сотник гусарского князя Острожского полка, — поправил гетмана посол.
— Ах, простите, пане сотник… Что слыхать на Низу? Говорят, низовики снова нарушают королевские приказы и беспокоят наших крымских соседей…
Сотник не пропустил еле слышного, раздавшегося уже у самых дверей женского смеха и воспринял его как похвалу за то, что поправил самого гетмана коронных войск. Неторопливо сев на скамью, он взглянул на Замойского, но обратился к гетману:
— Пожалуйста, пане гетман…
— Вельможный, прошу пана… — отплатил в свою очередь Жолкевский, не в силах забыть казаку смех пани Замойской.
— Пожалуйста, вельможный пане гетман… Про низовое запорожское войско ничего точно сказать не могу, да и не имею на то поручения от своего господина. Однако, если вельможный пан гетман интересуется невесть откуда идущими пересудами об украинских землях, могу передать, как сам слышал. О том; что кто-то беспокоит крымских соседей, ваша мощь пан гетман, у нас ничего не слыхать. Об этом нет времени говорить и самым болтливым. Теперь украинец сам вынужден защищаться от нечистых на руку этих ваших соседей… Это к тому же и казацкий хлеб….
— Заманчивый корм…
— Горький, вельможный пан гетман, но есть нужно.
— Хотя бы и наперекор королевским универсалам, которые запрещают трогать крымцев и турок?! — вмешался Замойский.
— И не запрещают защищать свой православный край от многочисленных нападений ханов, ясновельможный пан.
— Для защиты православного края незачем ходить к Перекопу, разорять Очаков, пане сотник…
— На войну идучи по чужую голову, простите, вельможные паны, неси и свою, — как говорится в казацкой поговорке. Когда нападают, то и терпят по собственной же вине. Да и не знаю я про какой-то Очаков. Я верный слуга его мощи пана воеводы князя Острожского, а он давно оставил казакованье и за весь срок моей службы ни одного ханского аула не разорил. Я же послан перед очи ясновельможного пана канцлера, чтобы просить защиты от несправедливых нападений и грабежей Криштофа Косинского, который в настоящее время стал уже гетманом всего войска низовых казаков…
— А не то ли самое я говорил, проше пана? — пробормотал Жолкевский.
Сотник, не обратив внимания на его слова, продолжал:
—.. Этот атаман, верно по чьему-то наущению, став в неприязненные отношения к моему господину, сердится на него за Рокитное и разоряет поместья князя. Не так давно от его рук, как от татарской орды, превратилась в руины Белая Церковь… Он все уничтожает огнем, не жалеет панского добра, если не в силах присвоить его. И не только имущество, — от руки его гибнут и мирные люди — женщины, дети…
Замойский молчал. Посол словно вторил его тайным мыслям; их нужно не только запомнить, но и умно обернуть в оружие против Острожского. Наконец с безразличным видом канцлер встал с кресла- и отошел, дав этим понять, что беседу может продолжать один гетман. Жолкевский.
— А чего желал бы пан воевода? — стал допытываться Жолкевский.
— Пожалуйста, вельможный пан. Он хотел бы получить помощь коронных войск, как сам когда-то помогал короне, отражая нападения и угрозы крымских ханов. А паче всего он хочет, — тут сотник обернулся к Замойскому, — он хочет, чтобы реестровому казачеству возможно скорее выплатили государственное жалование, не раздражали бы его задержками, как в позапрошлом году: пообещали и забыли…
— С каких это пор князь стал так примерно заботиться о спокойствии среди реестровиков? — не сдержался Замойский, но затем спокойно прибавил: — Еще чего?
— Увеличения реестра на Низу.
— Так. Песня не новая, это можно… Еще чего он хочет, пане сотник?
— Чтоб не волновали низовое нереестровое казачество угрозами построить новые крепости на окраинах и чтобы дали казакам обещанные короною регламентации вместо позапрошлогоднего сеймового закона. Дозорцы вон как хотят, так и издеваются над посполитыми, даже от щук уже начинают хребтину взыскивать у рыбаков.
— Однако пан воевода мог бы не беспокоить себя, посылая пана сотника, а прямо пойти на Краков со своими гусарами, как Косинский пошел на него… — резко возразил Жолкевский.
Сотник поднялся со скамьи.
— Это отказ, пане канцлер? — гордо спросил он, обходя всякие титулы обоих гетманов.
Замойский опять опередил Жолкевского. Он опытный дипломат. Следует ли ему ссориться с украинским магнатом? За Острожским пойдет Вишневецкий, вспомнив семейные традиции Дмитра Байды… Их может поддержать Москва, наверное, поддержит Сечь. А тут же молдаванами заварена каша, их приберут к рукам турки, воспользовавшись беспорядками в короне…
— Пан сотник напрасно допускает худшее. Почему это уже и отказ? Отказ не есть принцип короны польской… А пан гетман правду говорит: князь не просит, а приказывает устами посла. Острожские сами господа у себя, да еще и какие господа! Воевода должен бы сам добиться мира с казаками, собственными средствами и силами. А от хребтины и других государственных налогов его святая воля отказаться… или увеличить их. Кто такой воевода Острожский в своих владениях? Не перед его ли именем трепещут и посполитые и украинское мещанство, даже казаки? Не воеводские ли пышные вооруженные выезды на сеймы заставляют насторожиться и коронное войско?.. Не отказ, а дружеский совет, пане сотник…
Замойский был доволен собой. Никогда не следует отказывать даже хлопу, а тем паче дипломатическому послу. На том корона и держится — на своевременных обещаниях и обдуманном невыполнении их. Пообещай, — язык не отсохнет. А время свое возьмет. Люди умирают, в могилу унося наивные надежды получить обещанное. Корона же тем временем крепнет, и кто осмелится судить победителя за невыполненное обещание?..
Казачьи регламентации? Да
