за сорок лет вынести решение.

Теперь, когда гэльское и английское скопления вновь сближаются в космосе, Экспедиционные войска Лиги ирредентистов трилистника решили внести ясность в этот вопрос. Лига — патриотическая организация, не имеющая, правда, в данный момент поддержки в собственном правительстве, надеется заслужить его одобрение, как только победно завершит свою миссию. Так что Экспедиционные войска Лиги ирредентистов трилистника никоим образом не являются пиратскими, а действуют в рамках международных законов военного времени и Женевской конвенции. Оккупация астероида Грендель — первый и необходимый шаг, предпринятый Экспедиционными войсками Лиги ирредентистов трилистника для возвращения Лейиша гэлам.

Призываем все население к сотрудничеству с оккупационными властями. Личные и имущественные права граждан будут уважаться, если только не вступят в противоречие с законными правами властей, то есть с нашими правами. Все оружие и средства связи должны быть сданы властям для конфискации. Попытки покинуть Грендель или связаться с другими планетами будут караться по законам военного времени. Еще раз напоминаем гражданам Гренделя: Экспедиционные войска Лиги ирредентистов трилистника находятся здесь на законном основании, и обращаться с ними должно с надлежащим почтением.

Erin go bragh![689]

Генерал

Бич-Устрашающий-Зловредных-Англов О'Тул,

командующий ЭВЛИТ

Подписал:

сержант первого класса

Даниел О'Флаэрти

— Ах, — сказал герр Сироп, — так!

И, мрачно нажимая на педали, покатил дальше. Эти ребята, похоже, шутить не намерены.

Хотя он порой и выходил из себя, Кнуд Аксель Сироп не был человеком вспыльчивым. Он отмахал уже свое кулаками — и в Сан-Паулу, и в Адском порту, и в Юпитерианских доках; теперь его больше привлекали кружка пива да партия в картишки в дружеском кругу. Портовые девицы могли дождаться от него разве что отеческой улыбки и не совсем отеческого шлепка; в Симмербеле его ждала жена Инга — хорошая жена, особенно если не обращать внимания на ее навязчивую идею, что без колючего шарфа вокруг шеи герр Сироп непременно схватит пневмонию. Свое неодобрение по поводу несметного количества мелких государств, выросших как грибы по всей Солнечной системе после того, как гирогравитационные устройства позволили создавать на астероидах терраподобные условия, Инга выражала более бурно и открыто, чем ее супруг; но он разделял ее чувства, хотя и на свой, мягкий и терпимый лад. Дома лучше.

Но иногда же человек имеет право рассердиться! Например, когда эти скупердяи, венерианские хозяева, с весами вместо сердец и задниц, заставляют его мучиться со спинором, который следовало заменить еще пять лет назад! Но что, спрашивается, он может сделать? Осталось всего несколько причалов, доступных для старых судов со старыми командами, куда можно пришвартоваться без всех этих новомодных приспособлений. Если «Меркурианскую девчонку» спишут на берег, придется и ему, Кнуду Акселю Сиропу, последовать за ней. Конечно, в дверь к нему тут же постучит симпатичный работник социального обеспечения и предложит симпатичную земную работенку — к примеру, третьим помощником на фабрике пищевых дрожжей, — и Инга каждый день будет кутать ему шею симпатичным шарфом. Герр Сироп содрогнулся и с силой нажал на педали.

Кабачок, в который спешил инженер, находился на краю улицы Фладден Филд. Грендельцы отнюдь не стремились к воссозданию исключительно и только атмосферы английских кафе. Погребок «Верхний Гейдельберг» был расположен между турецким ресторанчиком «Пилав» и салуном-пиццерией «Последний шанс Петра». Герр Сироп прислонил велосипед к стене и толкнул дубовую дверь с изображением легендарного Гамбринуса.

Помещение было длинное, с низким потолком и закопченными стропилами. Грубые деревянные столы, скамьи, полутьма и свечи; вдоль стен — большие пивные бочки; скрещенные сабли над рядами глиняных кружек, возвещающих миру, что «Gutes Bier und junge Weiber sind die besten Zeitvertreiber»[690]. Ho погребок был пуст. Конечно, еще не вечер, но тишина была уж очень зловещей. Стюартовские легитимисты, основавшие английское скопление, никогда не признавали временных табу родины-матери.

Герр Сироп, широко расставив крепкие ноги, огляделся кругом.

— Эй! — позвал он. — Эй, кто-нипуть! Кте вы, херр Пахманн?

Во тьме за стойкой послышался шорох, и оттуда выкатился марсианин. Для своей расы он был довольно высок — серый безволосый купол его головоторса доходил инженеру до пояса, — а четыре ходовых щупальца бежали по полу с непривычной для землянина резвостью. Два ручных щупальца марсианина лихорадочно извивались, толстый плоский нос подрагивал под огромным лбом, широкий безгубый рот что-то бессвязно лепетал, а выпученные глаза то и дело закатывались, выражая душевные страдания. Когда марсианин подошел поближе, герр Сироп заметил, что он как-то умудрился втиснуть себя в вышитую рубашку и lederhosen. Купол головоторса венчала тирольская шапочка.

— Ach! — пропищал марсианин. — Wer da? Wilkommen, mein дорогой друг, sitzen[691] сюда и…

— Gud bevare’s![692] — воскликнул инженер, подхватывая свою трубку, выпавшую изо pta. — Что тут творится? Кте старый Ханс Пахманн?

— Ach, герр Бахманн ушел на пению, — ответил марсианин. — Я откупил его der бизнес. То есть, прошу прощения, я хотел сказать, что der бизнес я у него откупирен. — Марсианин остановился напротив гостя, протягивая три бескостных пальца. — Меня зовут Сармишкиду. То есть Сармишкиду фон Химмельшмидт. Садитесь и чувствуйте себя gemutlich[693].

— А я Кнут Аксель