Интерпретации Джонса и Фрейда

Мы еще больше «углубляемся» в проблему восприятия Фрейда, когда смотрим на его собственные попытки понять, что с ним произошло. По случаю первого обморока Джонс рассказывает несколько иную историю, чем Юнг. Джонс говорит, что характерной чертой встречи 1909 года было то, что Фрейд после некоторого спора убедил Юнга выпить вина во время обеда и таким образом нарушил фанатичное воздержание Юнга. «И сразу после этого» Фрейд упал в обморок44. На более позднем собрании 1912 года произошло нечто подобное. Между Юнгом и Фрейдом было некоторое напряжение, и после «хорошей отцовской лекции» Юнг был «чрезвычайно сокрушен, приняв всю критику» Фрейда и «пообещал исправиться». Фрейд был в очень хорошем настроении, снова выиграв раунд у Юнга. Джонс приходит к выводу, что для обеих встреч характерно то, что Фрейд одерживал победу над Юнгом45.

Какое отношение имеет победа к обмороку? Только гениальностью собственной теории Фрейда можно полностью объяснить такую связь. Как мы видели в четвертой главе, именно Фрейд обнаружил идею «крушения в момент успеха»: когда человек достигает настоящей вершины, это часто воспринимается как невыносимое бремя, потому что означает, что он победил в соревновании с отцом, превзошел его. Неудивительно, что, когда сам Фрейд позже проанализировал эти обмороки, он мог опираться на собственное открытие с проницательной и безжалостной честностью. Он объяснил, что, будучи ребенком, часто желал смерти своему младшему брату Юлию. Когда тот умер, Фрейду исполнился год и семь месяцев, и у него было ужасное чувство вины. Джонс комментирует:

Следовательно, может показаться, что сам Фрейд был неким воплощением того типа, которого он описал как «тех, кого сокрушил успех», в данном случае успех победы над противником [Юнгом]. Самым ранним примером такого успеха было его воплотившееся желание смерти младшему брату Юлию. В этой связи можно упомянуть о странном помутнении, которое Фрейд перенес в Акрополе в 1904 году. Позже, когда ему исполнился восемьдесят один год, он проанализировал механизм того, как он удовлетворил запретное желание превзойти своего отца. На самом деле сам Фрейд упоминал сходство между этим опытом и типом реакции, которую мы рассматриваем46.

Другими словами, все победы над соперником, включая его собственного отца, пробуждают вину за победу и вызывают реакцию неспособности ее вынести. Мы должны понять, что означает «победа» в космологии Фрейда, чтобы оценить влияние тревоги и понять, почему человек теряет сознание. Это объясняется динамикой классического эдипова комплекса. «Приз» за победу, конечно же, мать, которую ребенок жаждет, и победить отца – значит, покончить с ним. Если ребенок проиграет, месть будет ужасной, а если он выиграет, вина, естественно, будет подавляющей.

В настоящие момент классический эдипов комплекс, несомненно, объясняет некоторые случаи страха победы; но сам Фрейд позже отказался от строго сексуальной динамики проблемы, по крайней мере, в своем случае. К концу жизни он откровенно признал, что его нежелание превзойти отца было основано на чувстве «благочестия»47. В этом и был смысл приступа в Акрополе, о котором упоминает Джонс. Сегодня, как утверждают некоторые авторы, мы могли бы предположить, что слово «благочестие» может быть эвфемизмом для других чувств, которые Фрейд испытывал к отцу: он был действительно обеспокоен слабостью отца, которая бросала тень на его собственную силу. По этой причине, стоило Фрейду задуматься о собственном успехе, он чувствовал себя уязвимым и встревоженным.

Итак, мы уже вышли на более широкую и более экзистенциальную почву в объяснении невыносимых побед. Уже два поколения студентов изумляются тем, что 19-месячный Фрейд настолько остро анализировал свой опыт, что мог упрекнуть себя в том, что его ревность и злые желания привели к смерти брата Юлия. Даже сам Фрейд обесценивал этот уровень осведомленности в своей теоретической работе: он сказал, что для такого маленького ребенка было почти невозможно завидовать новорожденному. Джонс, который все это и записал, очевидно, не смог этого понять48.

Джонс говорит, что анализ Фрейда собственных обмороков как «крушения в момент успеха» подтверждается тем фактом, что перед каждым случаем потери им сознания происходила дискуссия на тему желания кому-либо смерти. Это совершенно верно, но не в том конкретном смысле, как это хотел показать Фрейд, как нечто связанное с мощью победы. Очень вероятно, что Фрейд совершает свою частую ошибку, пытаясь слишком точно ограничить то, что на самом деле является частью сложного символа и гораздо более серьезной проблемы. Я имею в виду, конечно, чувство подавляющего опыта, когда человек слишком далеко выходит за пределы своей зоны комфорта, и у него не хватает сил поддерживать это превосходство. В дополнение к присутствию Юнга именно это чувство характеризует оба случая обморока. Разумно расширить бремя, возложенное на Фрейда, за пределы реакции на одного лишь Юнга. В конце концов, он держал на своих плечах одно из великих иконоборческих движений человеческой мысли, вопреки конкуренции, враждебности, и принижению, всех других более «духовных» («оккультных») смыслов, которые человечество считало столь священными, всех других умов с их возвышенными идеями или широко распространенными истинами, которые пользовались огромной поддержкой и признанием на протяжении веков. Его организм в самых глубинах имеет полное право чувствовать себя непосильно обремененным таким грузом и погрузиться в радостное забвени. Осмелились бы мы представить, что можно легко поддерживать всю эту незаурядность, не имея сверхчеловеческих сил, на которые можно опереться? Какую позицию нужно занять по отношению ко всей этой безличной и исторической, а также личной, конкретной и физической трансцендентности: пирамиды, трупы из торфяников, новая религию? Это, как если бы весь организм должен был заявить: «Я не могу этого вынести, у меня нет сил, чтобы противостоять этому». Следует признать, что сильная и значительная фигура Юнга, оригинального мыслителя, сохраняющего независимость, даже спорящего с Фрейдом и противостоящего ему, имеет в этом вопросе дополнительную значимость. Но присутствие Юнга – только один аспект общей проблемы власти. В этом смысле, даже чтобы окончательно победить Юнга, Фрейд должен был возложить весь вес психоаналитического движения на свои плечи. Мы можем видеть, насколько уместно понимание «крушения в момент успеха», хоть оно и не находится в соответствии с конкретной динамикой, которую имел в виду Фрейд.

Эмоциональная двойственность сausa Sui

Суть всей нашей дискуссии заключается в одном признании Фрейда Карлу Абрахаму[77]: беспомощность была одной из двух вещей, которые он ненавидел больше всего. (Другой была бедность, потому что она означает беспомощность.) Фрейд ненавидел беспомощность и боролся с ней, и эмоциональное чувство полной беспомощности перед лицом опыта было слишком сильным, чтобы он мог его