Проходя мимо меня, он бросил ещё один взгляд на мой меч. И, похоже, в этот раз английский супермаг не полностью контролировал свои эмоции — я увидел в его глазах безумное желание обладать моим клинком. И я почувствовал это настолько сильно, что невольно взялся за рукоять и сжал её — меч ответил приятным теплом.

Сразу же за Эджертоном к выходу отправилась его свита и подставные заложники, однако не успели они сделать и пары шагов, как бабушка крикнула им вслед:

— Стоять!

Англичане тут же остановились и уставились на княгиню Белозерскую, искренне удивившись.

— Вы двое, подойдите ко мне! — обратилась бабушка к лжеродственникам Милы.

Те быстро подошли к нам.

— Если вас заставили силой или угрозами принимать в этом участие, если вы не хотите возвращаться в Англию с Эджертоном, то можете остаться. Я не держу на вас зла и помогу спрятаться, если необходимо.

— Благодарю за беспокойство, Ваше Сиятельство! И за то, что не добили нас и потом спасли, — ответил мужчина. — Нам ничего не угрожает. Нас не заставили, нам заплатили за это. Но не объяснили всего. Прошу простить нас!

— Прошу простить нас! — повторила за ним женщина, не смея поднять глаз.

— Тогда идите.

Англичане быстро покинули зал приёмов, а когда за ними закрылась дверь, бабушка обратилась к Вильгельму Пятому:

— Признаюсь, не ожидала, что Гарри способен нарушить слово, данное нам обоим.

— Давай не будем об этом, Кэтхен, — как-то очень уж грустно произнёс немецкий император. — Это всё ужасно, и, к сожалению, я понимаю, что Гарри не извлечёт из этого урок.

— Не извлечёт, — согласилась бабушка.

— Это ужасно, — повторил Вильгельм. — Сначала пропал Нори, теперь Гарри изменился настолько, что…

Вильгельм Пятый замолчал, не найдя подходящих слов, но бабушка ему помогла:

— Что лучше бы пропал и остался в нашей памяти нормальным. Как Нори.

— Возможно, ты права, и так действительно было бы лучше. Но как ты поняла, что заложники не настоящие?

— Так от них же просто фонило наложенными заклятиями. И при этом на них были надеты ошейники, которые и от десятой части такого фона сработали бы и снесли им головы. Сразу стало понятно, что эти ошейники ненастоящие. Ну, точнее, не сразу, а когда эти двое подошли поближе. Но, если честно, я вообще не понимаю, зачем было городить этот цирк. Проще было ничего не надевать. Это было бы логично — снять ошейники перед обменом. Я бы ничего не заподозрила, на магический фон бы не отреагировала — решила, что это обычная защита. Притащила бы их к себе домой, отдала за них виконтессу с детьми. В общем, могло получиться не очень хорошо.

— Но Гарри решил перестраховаться, — заметил Вильгельм Пятый.

— И сам себя перехитрил, — улыбнувшись, добавила бабушка.

Немецкий император кивнул, соглашаясь, после чего подошёл ко мне, посмотрел на ножны и спросил:

— Это он?

— Да, — ответила за меня бабушка.

— Достань его, покажи, — попросил меня Вильгельм. — Хочу увидеть меч, принадлежавший учителю.

Я посмотрел на бабушку, она кивнула, давая понять, что нужно выполнить просьбу. Осторожно достав меч из ножен, я продемонстрировал его Вильгельму Пятому. Тот подошёл ко мне совсем близко, протянул правую руку к мечу и остановил её примерно в пяти сантиметрах от клинка. Меч еле заметно засиял.

— Чувствую силу учителя, будто он находится где-то совсем рядом, — негромко произнёс Вильгельм. — Сто лет прошло с тех пор, как я в последний раз видел этот меч. Сто лет.

— Хочешь взять его в руки? — неожиданно спросила бабушка.

Немецкий император улыбнулся и отрицательно покачал головой.

— Нет. В отличие от Гарри, я никогда не ставил под сомнение выбор учителя. И раз уж учитель доверил тебе решать, кому передать этот меч, то в руках его должен держать лишь тот, кого в свою очередь выбрала ты. Мне в руки его брать не стоит.

— Считаешь, я сделала неправильный выбор?

— Не знаю, — Вильгельм пожал плечами. — Мне неизвестны критерии, которым должен соответствовать хозяин этого меча. Учитель поведал о них лишь тебе, а значит, только ты можешь знать, правильный или неправильный выбор ты сделала. Это твоя ответственность, Кэтхен, у меня своих хватает.

Глава 15

Кесарь Романов принимал у себя в кабинете министра иностранных дел. Граф Панин прибыл к Александру Петровичу не с пустыми руками — привёз ноту протеста, полученную из британского посольства.

— Что-то долго тянули, я ещё вчера её ждал, — совершенно спокойно произнёс кесарь, словно его вообще не волновало ухудшение отношений с английской короной. — Что хотят?

— Обвиняют нас в организации теракта в Лондоне, требуют извинений, компенсации ущерба за разрушенный офис Секретной службы и выдачу всех, кто причастен к произошедшему, — ответил министр.

— То есть, предъявляют обвинение и выдвигают изначально невыполнимые условия для нормализации отношений, — резюмировал кесарь. — Ничего нового.

Панин кивнул и осторожно спросил:

— Александр Петрович, я могу задать Вам вопрос, который, возможно, выходит за рамки моих полномочий?

— Задавайте, Виктор Тимофеевич, — разрешил Романов.

— Это мы сделали?

— Нет.

— Благодарю за ответ.

— Это сделали Белозерская и её внук, — добавил кесарь. — То есть, как бы мы — в смысле, русские, но не Российская Федерация, не наши спецслужбы. Поэтому с одной стороны я понимаю англичан, но формально они не имеют никаких оснований предъявлять нам претензии. Могут попросить помочь разыскать виновных, но не более того.

— Но они предъявили претензии, Александр Петрович. Надо как-то отреагировать. МИД должен ответить.

— Ответьте, что Российская Федерация не имеет к происшествию в Лондоне никакого отношения и что надо лучше охранять свою столицу. А если им что-то не нравится, то мы можем хоть завтра отозвать посла и разорвать с Британской империей дипломатические отношения.

— Так и ответить? — спросил опешивший министр иностранных дел.

— Про «надо лучше охранять столицу» не стоит, это не наше дело.

— А про дипломатические отношения?

Кесарь призадумался. Отношения с Британией в последнее время испортились максимально. Лондон уже не скрывал своей активной антироссийской позиции: открыто поддерживал эльфийских сепаратистов в Санкт-Петербурге, организовал государственный переворот в дружественном России Тюркском каганате. И при этом английские СМИ нагло называли кесаря Романова организатором убийства кагана Абылая.

Дело шло к войне. Семимильными шагами. Мог ли ускорить этот процесс разрыв дипломатических отношений? Вряд ли. Александр Петрович был уверен: англичане не вступят в войну раньше, чем наступит благоприятное время для этого. Благоприятное по их мнению. Разорвав отношения, Россия, наоборот, могла отсрочить начало войны, ведь такой шаг дал бы Лондону понять, что Новгород эскалации не боится и значит, готов к ней.

Так или иначе, на столь дерзкую ноту нужно