Онлайн
библиотека книг
Книги онлайн » Научная фантастика » Курсом зюйд - Елена Валериевна Горелик

Шрифт:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 35 36 37 38 39 40 41 42 43 ... 59
Перейти на страницу:
распорядок и кое-какие психологические находки двадцать первого века по части повышения эффективности офисной работы Катя стала потихонечку, через личные знакомства, продвигать во всех госучреждениях, к которым имела доступ. Подавала как европейские ноу-хау. Что самое смешное, количество выполненной канцеляристами работы от регламентации рабочего дня нисколько не уменьшилось. Может, оттого что, зная о неизбежной проверке сделанного перед окончанием каждого рабочего дня, перестали «страдать фигнёй» в рабочее время? Иными словами, Катя облегчала жизнь себе и другим, как могла, лишь бы дело от этого не страдало.

2

Первым в Петербург заявился новоназначенный поверенный в делах Франции. И, что нисколько не удивило Меркуловых, им оказался Пьер де Сен-Жермен де Париньи де Базож. Было бы странным, если бы этот шевалье упустил возможность приехать в Россию следом за ними. Официальное письмо с уведомлением принесли в канцелярию Иностранной коллегии, которая тоже пока находилась в ведении Головкина. Едва ознакомившись с оным, Меркуловы переглянулись.

— Явился, не запылился, — прокомментировала это Катя.

— Вестимо, долго себя ждать не заставил, — хмыкнул Алексей. — Знать бы, один он, или ещё кого за собой притащил?

— А вот это мы скоро увидим… Юру позову, пусть своих ребят напряжёт, чтобы аккуратно последили за нашим другом.

— Я сам, — Алексей с нежностью прикоснулся к щеке жены. — Голова при тебе, вот и работай. А я пройдусь.

Катя могла бы сказать, что не рассыплется, если немножко пройдётся по новостройке, гордо именуемой городом Петербургом, но та трогательная забота, которой окружил её Алексей, особенно в последнее время, заставила промолчать.

— Послушаю его, что скажет, если явится раньше тебя, — произнесла она, смущённо улыбнувшись. Ей, солдату до мозга костей, при всей любви к мужу всё ещё нелегко давалась ответная нежность.

У Кати в уже завершённом крыле здания, где располагалась Иностранная коллегия, был отдельный кабинет. Точнее, если брать в расчёт его площадь, скорее, кабинетец: маленькое помещение с невысоким потолком, примерно два с половиной на пять метров. Но мебельщик-немец создал по индивидуальному заказу такое рабочее место для госпожи Меркуловой, что коллеги-чиновники исходили завистью всех цветов и оттенков. Она, получая неплохое жалованье и премии за успешные дела, могла себе это позволить. Бюро с секретером и подъёмной столешницей, удобные полки для книг и рабочих бумаг, занимавшие почти всё пространство стен от пола до потолка, отдельный ящичек для купленных за свои деньги свечей, чтобы не клянчить их у начальства, и «секретная шкапа», где за тайной дверью, обитой изнутри железом, хранились выдвижные ящички, помеченные буковками и циферками. Ясное дело, ящички те были не пустыми, а об их содержимом знало меньше людей, чем пальцев на одной руке. Всё-таки госпожа действительный статский советник заведовала не только дипломатической перепиской, но и исполняла иные обязанности — в Тайной иностранной канцелярии. За то, чтобы получить доступ к этому архиву, сотрудники аналогичных ведомств иных держав душу бы чёрту продали. Но в том-то и дело, что именно этот секрет госпожа Меркулова хранила особенно тщательно. Даже сама дверь «шкапы» снаружи представляла собой те же самые полки с книгами и бумагами. Работал над ней уже другой мастер, которого привели сюда с повязкой на глазах, не выпускали, пока не завершил своё дело, и увели тоже в повязке. Катя заплатила ему за неудобства в тройном размере, но результат того стоил: не зная секрета, долго будешь искать, за какой полкой спрятан тайный архив молодой русской внешней разведки.

Именно в этот кабинетец и пожаловал явившийся шевалье де Сен-Жермен. Сперва о его приходе доложил секретарь Макаров — кстати, один из персонажей, известных Кате по той истории[25]. Ещё молодой и не слишком опытный, но хваткий, сразу стало понятно, почему он в итоге сделал такую карьеру. Затем этот исторический персонаж проводил гостя в кабинет госпожи действительного статского советника, где ради таких приёмов нарочно держали второй стул, обитый узорной шёлковой тканью… Ради официального визита француз был начисто выбрит и облачён в парадный «статский» костюм. Даже свои вечные кавалерийские ботфорты сменил на шёлковые чулки и башмаки с пряжками.

— Мадам, — он сверкнул лучезарной улыбкой и раскланялся. — Не представляете, как я рад вас снова видеть.

— Взаимно, шевалье, — Катя, расправив юбки, села на свой роскошный стул и протянула руку — для полагавшегося по этикету галантного поцелуя. — Честно сказать, я ожидала, что пришлют именно вас.

— Каких усилий мне это стоило! — запальчиво воскликнул француз. — Я привёл маркизу де Торси миллион аргументов в пользу того, что именно я должен стать временным поверенным в делах Франции в вашей стране. Не стану скрывать: мои мотивы были сугубо личными. Вы и ваш супруг стали мне близкими друзьями, расставание по окончании Копенгагенского конгресса далось мне нелегко.

— Признаться, нам тоже вас не хватало, — невозмутимо произнесла Катя. — Кто ещё мог рассказать нам столько анекдотов[26] о жизни французского двора.

— Вы платили мне взаимностью, рассказывая столь же забавные анекдоты о дворе русском.

— Присаживайтесь, шевалье. Вы пришли поговорить, а это надолго. Думаю, где-то через час вернётся мой супруг и мы продолжим нашу дружескую беседу, как в старые добрые времена.

Катя любезно улыбалась французу, но не переставала тщательно отслеживать его мимику и жесты. Сейчас он вдруг резко изменился в лице. Радость уступила место тому, что в этой эпохе принято было приписывать «амурному томлению». Едва услышав, что полковник Меркулов явится лишь через час, шевалье резко сменил тон.

— Мадам, я обязан сделать признание, — сказал он, оглянувшись на входную дверь и понизив голос почти до шёпота. — Вы никогда не давали мне такой возможности, беседуя со мной лишь в присутствии супруга, но я… но вы…

Он, словно задыхаясь от переполнявших его чувств, рухнул на колени и принялся покрывать её руку страстными поцелуями.

— Я люблю вас, — прошептал он, вложив в голос всю эту страсть. — Видит Бог, как я мечтал о той минуте, когда смогу вам открыться!..

Играл он великолепно: Станиславский бы точно поверил. Но Катя по-прежнему являла собой образец невозмутимости. Она немного подалась вперёд, и глядя собеседнику в глаза, что называется, произвела выстрел в упор:

— Кого и зачем вы пытаетесь обмануть, шевалье?

Результат не заставил себя долго ждать: сообразив, что эта дама не просто так занимает отдельный кабинет в официальном государственном ведомстве, де Сен-Жермен принял новые правила игры. Он снова поцеловал её руку — на сей раз вполне уважительно.

Как коллеге по ремеслу.

— Маркиз почему-то был уверен, что сей манёвр сработает, — сказал он, поднимаясь с колен и усаживаясь на «гостевой» стул. — Видимо, он плохо вас изучил.

— А вы — хорошо?

— Я тоже в вас ошибся, мадам. Похоже, что мы с вами не только говорим на одном языке, но и играем в одну игру. Откроем карты?

— Карты при русском дворе не в почёте.

Шевалье улыбнулся.

— В таком случае готов сыграть ещё одну шахматную партию, мадам. Там все фигуры на виду.

— Я готова сыграть в открытую, но не уверена в вашей взаимной откровенности. Уж простите, такова специфика вашей работы.

— Словесное выражение…из вашей эпохи, мадам?

— И вам оно, конечно же, знакомо, — Катя улыбнулась.

— Оцените мою откровенность, мадам: я мог и не упоминать, что мне ведомо ваше истинное происхождение. Итак, начнём партию?

— Не имею ничего против, шевалье, — сказала госпожа Меркулова. — Вам кое-что известно обо мне, а мне — о вас. Точнее, о тех персонах, интересы коих вы приехали сюда представлять… Говорите, открытая игра? Окей. Или ça ira, как поётся в одной песенке, которая, вероятнее всего, вам тоже известна[27]. Будем играть открыто.

— Вам ведомо даже более, чем мы предполагали…

— Вам тоже известно несколько больше, чем вы хотите показать. Потому мы в равном положении. Итак, я готова выслушать ваши предложения. Затем вы послушаете, что предлагаем мы. Выводы станем делать после…

Интермедия.

—…И дурное делал, не без того. А что сказали о том после?

— Не поручусь за точность цитаты, но вот как-то так: «Я разобрал теперь много материалов о Петре и никогда не напишу его историю, потому что есть много фактов, которых я никак не могу согласить с личным моим к нему уважением»[28]. Автор этого высказывания тебя действительно

1 ... 35 36 37 38 39 40 41 42 43 ... 59
Перейти на страницу: