разорить, дабы избавить сей благодатный край от угрозы, что веками висела над нашими рубежами. Вырвать наконец ордынскую стрелу из тела Отечества — воистину достойная цель…» В честь этой победы пришлось устраивать торжественный приём, на который явился весь бомонд. И русские аристократы, имевшие уже в Петербурге свои дома, и иностранные послы, в числе которых был и новоприбывший Юст Юль, представитель Дании. Его прибытие означало заинтересованность короля Фредерика в поддержании союзнических отношений с Россией, несмотря на повысившуюся в разы дипломатическую активность Англии. Да и Франции жирный намёк. И тем, кто в действительности стоял за нынешним французским поверенным в делах — тоже.

Интермедия.

Из письма датского посла Юста Юля.

'…Город сей уже отнюдь не напоминает приморскую деревню с дворцом. Надо заметить, что строительные работы, по свидетельствам очевидцев, после Полтавской виктории русской армии над шведами лишь усилились. Я сам наблюдал, как привозят большие камни и укрепляют ими берег, затем насыпая поверх них камни помельче. Всё сие укладывается на строительный раствор, словно основание крепостной стены, завершается слоем плотной земли, насыпанной сверху каменного основания, и после ту землю дополнительно утрамбовывают и укрепляют. Высота, на которую строители намерены поднять уровень берега, никак не менее шестнадцати рейнских фодов[30] от уровня воды. На мой взгляд немного избыточно[31].

Кажется, русский государь всерьёз вознамерился создать здесь новую столицу. Однако после разговора с кронпринцем Алексисом и его царственной матушкой у меня сложилось ощущение, будто замыслы царя куда более грандиозны.

Старая столица — Москва. Новая — Петербург. И древняя, с которой началась русская государственность — Киев. Идея недурна, однако может быть реализована лишь при полной безопасности от татарских набегов. Впрочем, как я понимаю, решением сей проблемы государь ныне и занят…'

5

А после торжества снова началась работа. На этот раз датского посла взяли в оборот вчетвером: царевич Алексей, Дарья, её сестрица и полковник Меркулов, постепенно становившийся одним из светил дипломатического небосклона. Датчанина пригласили на завтрак с государыней и царевичами, что уже само по себе свидетельствовало о самом добром расположении к его державе. Попасть на завтрак в семейном кругу августейшей особы — это в любой европейской стране восемнадцатого века было пределом мечтаний любого дипломата. Юст Юль хоть и происходил из семейства, дававшего Дании то морских офицеров, то политиков, но тонкости придворного этикета понимал. Потому явился точно в назначенное время и выбрал для визита не парадный наряд, в котором только вчера представлял верительные грамоты, а платье поскромнее, хоть и сшитое из недешёвого сукна.

Его проводили на второй этаж в покои царицы. Но едва лакеи распахнули перед послом двери, как он понял, что это будет не завтрак, а допрос. Помимо государыни и принцев за столом присутствовали супруги Меркуловы, хорошо знакомые ему по Копенгагену и переговорам, и ещё двое молодых людей в егерских мундирах, своей простотой выдававших невысокие чины… Впрочем, присмотревшись, Юль заметил, что, во-первых, кронпринц тоже щеголял в подобном мундире, а во-вторых, один из его друзей явно был девицей… Похоже, в России возникла мода на солдат-девиц. Одна вышла замуж и сменила мундир на юбку, срочно понадобилась следующая?.. Впрочем, как дипломат, Юст Юль предпочёл никак не выказать своё удивление.

— Будьте любезны, господин посол, присаживайтесь, — любезно улыбнулась ему государыня. — Давайте обойдёмся без церемоний, я их не люблю.

Место за столом ему отвели почётное — между царицей и наследником. Обменявшись дежурными фразами насчёт прекрасной погоды и отменных лёгких блюд, приготовленных царским поваром, они и впрямь вскоре перешли к главному.

— Вы только что прибыли в Петербург, господин посол, — продолжала государыня. — Значит, вы привезли не такие уж и устаревшие новости из Копенгагена… Будьте любезны, скажите, что вы думаете о новом короле Франции?

— Мне нечего сказать о нём, кроме того, что он скупает антиквариат, — пожал плечами датчанин, воздавая должное завтраку. — Во всяком случае, в политике он себя никак не проявил.

— Но Франция продолжает политику прежнего царствования.

— И сие означает, что прежнее царствование в лице неких особ в окружении короля всё ещё с нами. Однако ходят слухи — повторю, всего лишь слухи — будто герцог Филипп Орлеанский изъявил намерение кое-что переменить.

— А какое мнение по поводу этих намерений имеет ваш король?

— Разумеется, самое положительное, ваше величество, — сказал посол. — Герцог куда как более склонен к ведению разумной политики, чем его царственный кузен, которого государственные дела как будто вовсе не интересуют. Посему если влияние герцога возрастёт, это лишь приблизит завершение войны за испанское наследство.

— И не в пользу Франции, — произнесла сестра государыни. Если посла не обманывало зрение, её широкое платье означало прибавление в семействе Меркуловых через несколько месяцев. — Но я не уверена, что в перечне интересов Дании значится также и значительное усиление австрийских Габсбургов. Заполучив Испанию, эти ребята не преминут воспользоваться возможностью и начнут по своему обыкновению продвигать католицизм везде, где только получится. Выходит, француз в Мадриде — плохо. Австриец — тоже плохо… Нужно искать разумный выход из положения.

— Вы намекаете на некоего нейтрального претендента на испанский престол? Компромиссная фигура, устраивающая обе стороны конфликта, действительно могла бы сделаться залогом мира. Но мира хрупкого.

— У нас говорят: плохой мир лучше доброй ссоры, — подал голос кронпринц, уже очистивший свою тарелку и непринуждённо попивавший кофе. — Я слышал, некие права на испанский престол имеют Лотарингская династия, баварское семейство, пармские герцоги, тосканские. Наконец, Яков Стюарт чем плох? Природный принц, истовый католик, лишённый наследства в обход всякого закона.

— Боюсь, последняя кандидатура вызовет изрядное разлитие желчи в Лондоне и Лиссабоне, — улыбнулся Юль. — Католических принцев немало, кое-кто из них действительно имеет некие права на наследование испанского престола. Однако вопрос сей настолько тонок, что его следует решать на большом конгрессе. Куда большем, нежели Копенгагенский, завершивший войну со Швецией. Это надолго.

— Да уж лучше долгие переговоры, чем война, — пожал плечами наследник русского престола. — К тому же, дипломатия способна сотворить чудо.

— В том-то и дело, ваше высочество, что здесь мы вступим на поле, где правила диктуют Франция и Австрия, — скептически заметил Юль. — Меня также беспокоит усиление Англии. Эта склочная страна крайне недовольна столь скорым миром между Россией и Швецией. Насколько мне известно, они намерены стать монополистами в морской торговле Северной Европы. Устранить вашими руками шведский флот не вышло, ваш растёт на глазах, и Дания становится для англичан чем-то вроде ещё не завоёванной колонии в Новом Свете. Боюсь, давление на моего короля будет усиливаться. Да простит меня его величество король Фредерик, но он не замечен в особенной решительности. Посему идеи о компромиссной фигуре на испанском троне он навряд ли станет продвигать. Это слишком смело для него.

— Да, англичане сейчас, наверное, единственные, кто заинтересован в продолжении войны. Чужими руками, разумеется, — с улыбкой сказала госпожа Меркулова. — Впрочем, если Яков Стюарт, выдвинув свои претензии на испанский трон, заявит, что в случае победы откажется от прав на английский… Кто знает, может, такой финал противостояния их и устроит. Якобиты, как я слышала, им весьма досаждают… Наконец, можно поступить как в Польше — попросту собрать в Мадриде кортесы и выбрать короля. Чем не вариант?

— Европе хватает и одной Польши, — Юль оценил иронию, с которой эта дама высказала свою мысль. — Но в качестве крайней меры — почему бы и нет?.. Я в любом случае отпишу своему королю обо всём, о чём мы сейчас говорили, господа. Идеи вполне здравые, хоть далеко не всем придутся по душе. Однако я помню наш с вами разговор, мадам, о договорах, которые не устраивают все стороны.

— Надеюсь, мы сможем хоть немного приблизить завершение войны, — умиротворяюще проговорила государыня, отпив из чашечки ароматный горький напиток. — Если Дания станет одним из инициаторов этого процесса, её вес в политических раскладах Европы лишь увеличится. Это и в наших интересах…

Юст Юль покидал Летний дворец в полной уверенности, что русские что-то недоговаривают. В политике, впрочем, это совершенно нормальное явление. Все всегда что-нибудь недоговаривают. Но сейчас чувствовалось, будто его поводили вокруг некоего значительного