– Как глупо... Зачем было убегать, когда все можно бы решилось и без этого?! – я испытал прилив гнева, изумляясь, насколько же велика бывает человеческая неразумность. Впрочем, что взять с ребенка? Оставалось только принять это как есть. – Похоже, вы с ней стали очень близки, раз она тебе такое поведала.

– Похоже.

– И все же как глупо! Она что, боялась, мы расскажем Вереску про это все?

– Да.

– И ты не смог убедить ее в обратном?

– Смог. Но к тому моменту она уже добралась до Эймурдина, открыла в себе дар сноходца и побывала во снах своего брата. О н знал всегда. Только сделать ничего не мог и даже сказать. Ива решила, что без нее Вереску будет лучше. Она... понимаешь, она сама себя наказала этим уходом, этим разрывом.

– О, Боги... – я не удержался и закрыл лицо ладонью. – Теперь я знаю, что чувствует дядя Пат, когда мы делаем глупости... Ли, ее надо вернуть. Ты это понимаешь?

Лиан усмехнулся криво.

– А чем, ты думаешь я занимаюсь по ночам? Пытаюсь доказать, что брат любит ее, что она нужна ему, нужна нам, что ей самой нужен нормальный дом, а не старые развалины, где она блуждает, точно мышь в норе! Но... Фарр, я не хотел тебе говорить... только все равно надо... Мне кажется, Эймурдин что-то делает с ней. Не знаю как. Не могу понять. Но это и правда не очень хорошее место. Слишком сильное для нее. Слишком старое... там столько всего – хорошего и плохого, легко можно сбиться с пути, попасть в тень... Оно затягивает, не отпускает просто так назад.

Мой брат говорил, и глаза его становились все более прозрачными, все более далекими. Он словно сам уходил в какой-то одному ему видимый лабиринт.

– Ли? Эй! То, что ты сказал – это очень плохо. Ты и сам попадаешь в эту тень. Ты знаешь это?

– Знаю... – он отвел глаза, моргнул и уставился в стену грота.

– Ли, выбирая между тобой и Ивой мы тут все выберем тебя.

Еще одна кривая усмешка.

– Конечно. Именно поэтому я и сказал, что кроме меня ее держать некому.

Долгое время мы сидели молча. Потом я не выдержал и спросил:

– Что же, все так и будет? Твои дурные сны, слезы Шуны, страхи, тень?

– Нет. Как только родится мой ребенок, я поеду в Эймурдин и заберу Иву.

Я вдохнул поглубже.

– Ли, наши дети появятся аж в конце осени. До того времени ты успеешь окончательно двинуться умом. И ты, и Ива. И Шуна следом.

– У тебя есть идея получше?

Я обхватил голову руками. Соленые капли все еще стекали с моих волос... падали на колени, на камни.

Все сходилось.

Я знал, что все сходится в этом клятом месте. Как ни крути, оно звало нас. Звало сильней, чем магнитный камень тянет к себе гвозди.

– Не будем ждать. Поедем сейчас.

Лиан молчал. Подняв голову, я увидел изумление на его лице. А спустя несколько мгновений на нем обозначилась горькая улыбка, пропускающая по краям свет надежды.

– Что ж... Поедем, – он укусил себя за губу и вдруг сверкнул глазами так, словно в них уже отразилась дорога. – Девки нас убьют.

10

Наше «сейчас» растянулось почти на неделю. Ровно столько времени мне понадобилось, чтобы довести до конца те дела, с которыми я обещал разобраться своему отцу.

Конечно, проще всего было бы уйти молча... Как я сделал это год назад, уехав в степь. Но... жизнь изменилась. И я изменился. Вместо того, чтобы по-тихому седлать коней и отправиться в путь, пошел и все рассказал.

Я выбрал хорошее время. Вечер.

Мы сидели в покоях отца и неспешно играли в «престолы». Отец выигрывал, и я тихо радовался тому. Когда от победы его отделяли буквально два хода, я словно шагнул с обрыва, произнеся заранее готовые слова:

– Мы с Лианом уедем ненадолго.

Отец приподнял бровь, не отрывая глаз от доски.

– На пару дней?

– Нет. На пару месяцев. Наверное.

Бровь поползла еще выше.

– Куда это вам так прижало и зачем?

Скрывать смысла не было, и я сказал честно:

– В Эймурдин. Нам нужно вытащить оттуда Иву. И покопаться в библиотеке, раз уж она нашла туда проход.

Отец все еще смотрел на доску, но взгляд его уже был гораздо дальше. Я видел, как в нем сражаются обычное нежелание отпускать меня куда-то и осознание того, сколь это бесполезно и разрушительно. Он не сдержал тяжелый вздох.

– В эту дыру на заднице демона... – он цокнул языком и потянулся к трубке, совсем забыв про игру. – Твоя дядя уже в курсе?

– Нет. Я скажу ему завтра.

– Что ж... Полагаю, он тоже не обрадуется, – отец наконец посмотрел прямо на меня, и в этот момент я особенно остро осознал, сколь безжалостно время, чертящее борозды на наших лицах, и добавляющее нам седины. В свете заходящего солнца мне хорошо были видны пепельные пряди среди его белых, как снег волос. – Почему, сын? Зачем вам ехать туда сейчас? Насколько мне известно, девочка находится в безопасности, за ней приглядывают люди моего брата – чтобы она была сыта, одета и обута, чтобы никакой лихой человек не возник на ее пути. И почему они не могут привезти ее сюда?

– Она маг, отец. Если кто-то попытается притащить ее обратно силой, это точно плохо кончится. А оставлять девчонку там надолго нельзя – развалины что-то делают с ней. Что-то не очень доброе. Мы же не хотим получить через несколько месяцев еще одну бешеную колдунью, от которой неизвестно, чего ждать.

– Прибить бы ее, – мрачно обронил отец. – И дело с добром. Никому никуда не надо ехать, устраивать слежку и тратить ресурсы из казны.

Я пожал плечами.

– Неплохое решение. Но есть по меньшей мере два человека, которые не поймут его и не оценят.

– Ее братец и...?

– Лиан.

Отец снова вздохнул.

– Говорил я Патрику, что с этим отродьем надо кончать. Так ведь нет... он слишком чистоплюй. Надо было мне давно уже сделать все самому.

Прямота и жестокость отца задевали меня, но где-то очень в глубине души я был с ним согласен.

– Хорошо, что не сделал. Такие вещи в тайне трудно сохранить. Это вылезло бы наружу, и тогда... даже не берусь предположить, насколько бы скверно все обернулось.

– Ох, сынок... – отец сдвинул доску в сторону и пронзил меня долгим, слишком глубоким взглядом. – Мой мальчик... Ты, конечно же, хочешь ехать налегке, без охраны?

– Как обычно. Я ведь тоже маг. Чего мне бояться? Тем более, мы будем вдвоем.

– Чего бояться, говоришь... – отец горько усмехнулся. – Всегда есть, чего, парень. Ты поймешь это, когда сам станешь отцом.

Мне очень хотелось возразить, что я уже сейчас вполне умею умирать от страха за тех, кого люблю, но отчего-то это показалось совершенно лишним.