Шрифт:
Закладка:
Его грудь полна несовершенств. Как жаль, что я не фанат совершенства. Мне нравятся идеальные носы. Почему я не могу любить идеальные торсы? Почему меня завораживает каждый его шрам?
Мои пальцы начинают болеть из-за того, как сильно я сжимаю своё полотенце.
— Почему шрам у тебя на спине гораздо больше остальных?
— Потому что меня ранили, когда я был ещё цельным.
— Я не…
Неужели кто-то пытался пырнуть его, пока меня не было? Нет. Это не имеет смысла, потому что на данный момент я единственная, кто может касаться обсидиана.
— Когда?
— Пять веков назад. Когда Мириам и Коста пырнули меня в спину.
— Как ты мог подпустить их так близко?
— Потому что я им доверял, Фэллон.
Мягкие изгибы больше не украшают его губы. Его глаза больше не горят от удовольствия.
— Он был моим самым доверенным генералом, а она была для Бронвен как мать.
Он огибает меня, подходит к раковине, с которой берёт острое лезвие и начинает сбривать щетину, покрывающую его челюсть.
— Я усвоил урок.
Я слежу за его точными движениями в отражении зеркала.
— Но ты всё-таки доверяешь мне.
Он наклоняет голову, чтобы добраться до жёстких волосков на подбородке. Я никогда не видела, как бреются мужчины, и это зрелище странным образом захватывает меня.
— Мириам никогда не была моей парой.
Воздух застревает у меня в горле, и когда я делаю выдох, это заставляет меня закашляться.
— Только потому, что я твоя… только потому, что между нами есть связь… не означает, что я не могу пырнуть тебя куском обсидиана в спину.
— Ты забыла, что благодаря нашей связи у меня есть доступ к твоим мыслям.
— Ой, перестань, — я закатываю глаза. — Ты не можешь знать их все.
Так ведь?
«Могу, Behach Éan».
Я складываю руки на груди, которая пульсирует от ударов моего раздражённого сердца.
— Тогда почему я не могу читать все твои мысли?
— Ты могла бы. Если бы сосредоточилась.
— Как?
Он медленно проводит бритвой по влажной коже, что заставляет мою собственную кожу покрыться мурашками, как будто мы соединены не только нашими сознаниями.
— А почему я должен учить девушку, которая мечтает о том, чтобы переспать с другим, читать мои мысли?
— Я не мечтаю…
Я испускаю низкое рычание.
— Я просто хотела увидеть комнату Антони, которая, как я понимаю, принадлежала Птолемею Тимеусу, и может быть плюнуть на одну из его диванных подушек. На случай, если ты не знаешь, он был отвратительным человеком.
Лоркан тихонько фыркает.
— Какое же ты странное маленькое существо, Фэллон Бэннок.
И хотя он говорит это с нежностью, я ощетиниваюсь от его слов.
— Я не существо. Я женщина, Лоркан Рибав. Если кто тут существо, так это ты.
Уголки его губ приподнимаются, а глаза снова загораются. А затем его большое тело начинает дрожать, как будто его обдало холодом, но, когда я смотрю на его кожу, я не замечаю мурашек. По крайней мере, на нём. Зато на моём теле их множество.
— Я слышала, что маркиз исчез.
Я отвожу взгляд, потому что, даже несмотря на запотевшее зеркало между нами, мощное присутствие Короля воронов совершенно меня обезоруживает.
Он поливает водой на лезвие, и кладёт бритву рядом с раковиной.
— Разве? Какая трагедия.
— Ты ведь не имеешь отношения к его исчезновению?
— А почему бы тебе самой мне не рассказать, Фэллон?
Несмотря на то, что мой взгляд остановился на маленькой лужице, которая собирается вокруг блестящей бритвы, я замечаю, что он поднимает руку к мокрым локонам, а сам поворачивается ко мне.
— Если бы я знала, я бы не спрашивала, верно?
— Мое сознание, птичка. Ответ находится там. Если он тебе нужен, иди и достань его.
— Разве я сейчас не в твоём сознании?
— Нет. Ты в моей ванной.
— Но я точно также нахожусь у себя в ванной… верно?
— Верно.
— Значит, это не одно из твоих воспоминаний, Лор?
— Нет.
— Это как в тот раз, когда я появилась в твоей библиотеке?
Он кивает.
— Если партнеры усиленно думают друг о друге, они могут проецировать свои тела туда, где находится их пара. Точно так же они могут проецировать слова в головы друг друга независимо от расстояния.
— Значит, моё тело находится сейчас в двух местах?
— Верно, но ты можешь удерживать клеточную репликацию своего тела довольно непродолжительное время, так что, если ты хочешь заглянуть в моё сознание, я советую тебе поторопиться.
Его золотистые радужки вспыхивают вокруг зрачков, которые сделались размером с булавочную головку, хотя в них не попадает никакой яркий свет.
И хотя я всё ещё потрясена тем фактом, что могу реплицировать саму себя, ванная комната темнеет, Лор исчезает, а на его месте появляется фейри. Тот самый фейри, который заставил меня предстать перед королём Марко. Янтарные глаза Птолемея так широко раскрыты, что сейчас в них больше белого, чем какого-либо другого цвета.
«Демон», — бормочет этот ужасный мужчина. «Де…»
Второй слог вылетает из него в виде мокрого бульканья, а его голова отрывается от шеи. Кровь забрызгивает моё лицо. Я резко вдыхаю и начинаю моргать. Когда мои веки открываются, голова Лоркана появляется на месте головы Птолемея до того, как она…
Я бросаюсь к раковине и хватаюсь за её края. У меня перед глазами появляются серые, а затем белые пятна, после чего цвет возвращается.
Лор стоит у меня за спиной, его голова теперь находится над моей головой, а голый торс оказывается так близко, что прохлада его кожи остужает пот, собравшийся на моей шее. Его ладони проходятся по моим плечам, только вот… только вот его руки прижаты к телу.
— Дыши, Behach Éan, — шепчет он мне, но это не помогает мне избавиться от кислоты, обжигающей моё горло. — Дыши.
Одна из его рук — его настоящая, а не фантомная рука из дыма — берёт мои волосы и приподнимает короткие тяжёлые пряди, а другая — нежно проходится по моей застывшей спине.
— Ты убил его, — хрипло говорю я.
В горле у меня пересохло, как это обычно бывает у Сиб на следующее утро после ежегодного празднования Йоля в «Кубышке». Моя подруга очень любит громко петь, перекрикивая нанятых музыкантов, хотя она всё время фальшивит.
Он следит взглядом за траекторией своих пальцев, которые двигаются по бугоркам моего позвоночника.
— Да.
— Но он умер неделю назад. Мы собирали твоих воронов. Так когда
