и поцеловала его. Она была не настолько невинна, чтобы не знать о преждевременной эякуляции и не понимать, что это то, о чем он беспокоился. Но для бессмертных и их спутников преждевременная эякуляция невозможна. Если бы он испытал оргазм, она тоже вместе с ним. Однако у Стефани не было никакого желания прекращать то, что они делали, чтобы объяснить ему это, поэтому она на мгновение поцеловала его, а затем потянулась между ними, чтобы коснуться его эрекции сквозь тяжелую ткань его кожаных штанов.

Острое удовольствие, пронзившее ее от неуверенного прикосновения, подсказало ей, что это был правильный шаг. Это также подсказало ей, что делать дальше, и она начала сильнее тереть его через материал, когда он поцеловал ее и заставил вернуться в кровать своим телом.

Уже испытывая его удовольствие, когда Торн протянул руку и скользнул пальцами между ее бедер, чтобы погладить и ее, Стефани достигла критической точки. Крича ему в рот, она выгнулась к нему дугой. Она смутно осознавала, как ее рука сжимается вокруг его эрекции, и чувствовала, как ее тело отреагировало, когда еще одна всепоглощающая волна удовольствия прокатилась по ней, а затем ее бедный разум не выдержал и потащил ее во тьму. Рев Торна был последним, что она услышала.

Стефани очнулась голодной, но ей нужна была не еда. Поморщившись от судорог, охвативших ее желудок, она на мгновение крепко зажмурила глаза, а не открыла их, надеясь, что судороги пройдут. Но, конечно же, этого не произошло. По крайней мере, пока она не покормится.

Вздохнув, она сдалась и открыла глаза, затем замерла, увидев, что то, что укрывает ее, было не ее обычным одеялом, а очень большим коричневым крылом. Оно было частично открыто, ровно настолько, чтобы можно было укрыть ее, и было на удивление теплым и очень мягким. Оно также оказалось легче, чем она ожидала.

Стефани мельком взглянула на крыло, отмечая красивые и разнообразные оттенки шоколада в перьях, а затем повернула голову и посмотрела на Торна. Мужчина лежал на животе рядом с ней с закрытыми глазами. Его лицо было расслаблено во сне, и он глубоко дышал.

«Он вне игры», — подумала Стефани и не удивилась. Хорошо известно, что спутники жизни страдали посткоитальными обмороками, или потерей сознания, как предпочитали называть это самцы их вида. По правде настоящего коитуса не было, с иронией признала Стефани. Они не зашли так далеко. Она все еще была двадцатисемилетней девственницей.

Вздохнув при этой мысли, Стефани снова перевела взгляд на крыло, прикрывающее ее, и подумала, не проснется ли Торн, если она пошевелит им. Наверное, решила она, она не хотела его будить. Ей нужно было покормиться, и она не хотела, чтобы это видел Торн. Стефани ненавидела пить кровь. Всегда. В отличие от бессмертных с клыками, она не могла просто хлопнуть пакет на клыки и позволить им опустошить его без необходимости пробовать жидкость, которую они глотали. Без клыков ей и Дэни приходилось пить кровь. Она ненавидела это. Это было отвратительно. Не столько из-за вкуса. Когда Стефани была по-настоящему голодна — а она обычно голодала до того, как могла заставить себя есть, — на вкус она была не так уж и плоха. Если она была отчаянно голодна — например, готова наброситься на первого встречного смертного и начать грызть его — это даже было вкусно. Но это не делало ее менее отвратительной и тошнотворной. Стефани просто не могла пройти мимо того факта, что она пила кровь. Меньше всего ей хотелось делать это перед Торном и видеть отражение собственного отвращения на его лице.

Стефани затаила дыхание и вместо того, чтобы пошевелить его крыло, начала скользить боком по кровати, чтобы выскользнуть из-под него. Не успела она продвинуться больше чем на дюйм, как конец крыла внезапно завернул ее и подтянул к Торну. Ее глаза расширились от удивления, она увидела, что его глаза теперь открыты, и сонная улыбка украшает его лицо.

— Доброе утро, — пробормотал он, а затем криво усмехнулся и добавил: — Или, полагаю, мне следует сказать «Добрый вечер», так как уже за полночь.

«Что?» — удивленно спросила Стефани и инстинктивно оглянулась через плечо, пытаясь разглядеть прикроватные часы. Когда она не смогла увидеть их из своего положения и его крыла, она сказала: «Алекса. . который час?»

Когда ее часы ответили: «Время 00:22», она оглянулась на Торна и увидела, что он с любопытством смотрит мимо нее.

— У тебя есть говорящие часы? — спросил он с интересом.

«У меня есть Алекса», — поправила она. «Она говорит мне время, включает музыку, включает и выключает свет. ". Стефани пожала плечами.

Лицо Торна расплылось в улыбке. «Да. Я слышал об Alexa для управления светом и тому подобным. Я не знал, что система еще и сообщает время».

«Она делает много вещей. Я могу узнать температуру на улице, какая погода должна быть на день или неделю, получить рецепты. ". Она поколебалась, а затем призналась: «Это все, для чего я ее действительно использую, но я знаю, что она может делать и другие вещи».

«Хм.» Взгляд Торна вернулся к ней. Заметив выражение ее лица, он вопросительно поднял брови.

«Я не знала, что ты можешь так своими крыльями», — объяснила она, ее взгляд с любопытством скользнул по пернатому отростку, окутывающему ее. «Я не знала, что они могут загибаться. ". Она сделала паузу, чтобы нахмуриться, а затем сказала: «Ну, я имею в виду, я видела, как птицы делают это в мультфильмах, но я никогда не думала, что это реально».

— Ты думала, что все, что они могут делать, это махать/хлопать, — предположил Торн, и когда она кивнула, он покачал головой и посмотрел на свое крыло. «Нет. По сути, это дополнительные руки, но менее функциональные».

«Действительно?» — удивленно спросила Стефани, и Торн оглянулся на нее и кивнул.

— Да, — заверил он ее. «У них одинаковое строение костей от плеча до запястья. Отличаются только фаланги. У крыльев их всего три, а у руки их пять».

«Фаланги? Пальцы?» — неуверенно спросила она.

«Да.» Торн улыбнулся. «У моих крыльев очень короткий большой палец и два более длинных пальца по сравнению с большим пальцем и четырьмя пальцами на моих руках».

«О-о-о.» Стефани посмотрела на его крыло, обдумывая это. Ей хотелось пощупать его, чтобы найти кости, о которых он говорил, но подумала, что это может быть грубо. Это также может привести к повторному половому акту или отказу от полового акта и к повторному обмороку. Неохотно отвернувшись от его обворожительного крыла,