Теперь Джейн стала рассматривать лица. Либо вагон был набит одними цветочницами, либо раскрашивание лица больше не считалось дурным тоном. Женщина в пятнистом пальто на виду у всех мазала губы ярко-красной помадой. У ее соседки, читавшей какой-то роман, глаза были подведены, как у Клеопатры. Другая дама оголила верхнюю часть груди; мужчина в полосатом костюме, сидевший напротив, окинул ее безучастным взглядом и вновь погрузился в созерцание своей прямоугольной коробочки. Интересно, какими стали взаимоотношения полов в двадцать первом веке. Изменилось ли что-нибудь? По-прежнему ли девицы стремятся выйти замуж?

Не успев еще сильнее углубиться в антропологические штудии, Джейн оказалась на станции «Оксфордская площадь» и вышла из вагона, о чем в ту же секунду пожалела. В поезде было тепло и спокойно, а здесь царила невообразимая сумятица. Джейн даже не предполагала, что по замкнутому пространству может сновать такое множество людей. Они втискивались в вагоны, вываливались из вагонов и пересекали платформу во всех направлениях, как крысы, бегущие с корабля. Когда Джейн подняла голову, чтобы изучить таблички, пестревшие наверху, бурное море человеческих тел властно подхватило ее и понесло вперед. Заметив указатель с красной чертой, она не без труда вырвалась из потока и свернула в другой туннель, к другой самодвижущейся лестнице, которая доставила ее на красную линию.

К платформе снова подкатил поезд, Джейн вошла и села, но не успела она перевести дух, как увидела в окне надпись: «Собор Св. Павла». Пришлось опять погрузиться в шум, суету и жар многолюдной подземной станции. Теперь Джейн взошла на лестницу, ползущую вверх. Поднявшись, она еще раз приложила карточку к желтому кругу, и метрополитен, раскрыв перед ней очередные воротца, выплюнул ее из своих недр.

Едва привыкнув к дневному свету, Джейн сразу же увидала громаду собора, которая словно бы выросла перед ней из земли, заполнив собою все небо. В первое мгновение она даже подумала, что возвратилась в 1803 год. Храм нисколько не изменился за прошедшие двести лет, но стоило Джейн оглядеться, она увидела, что со всех сторон его обступили монстры из стекла и стали. Люди подъезжали к собору на огромных красных каретах в два этажа. Безлошадные чудовища носились по улице, тревожно гудя.

Увы, больше не приходилось сомневаться в том, что Джейн все еще в двадцать первом веке. И притом голодна. От запаха свежей выпечки, который доносился из ближайшего дома, у нее подвело живот.

Над входом красовалась оранжевая вывеска с блестящими белыми буквами: «Сейнсбериз». Волшебные стеклянные двери распахнулись, как только Джейн подошла. Войдя внутрь, она застыла, пораженная невиданным обилием и разнообразием еды. Это было нечто наподобие рынка (например, на Столл-стрит), только под крышей и гораздо, гораздо больше. Целая площадь была сплошь завалена экзотическими фруктами. В больших деревянных ящиках лежали апельсины (Джейн видела апельсин однажды – на портрете королевы Елизаветы). Рядом высилась гора яблок, зеленели салатные купола. Стеклянные ледники были от пола до потолка набиты картонными коробками с иностранными надписями. «Bellissima Gourmet Pizza», – прочла Джейн на одной из них. Под прозрачными крышками длинных холодных сундуков она увидела не только пикшу и лосося, но и таких морских обитателей, о которых прежде только читала в книгах: осьминогов, крабов, лобстеров. Бесконечно тянулись многоярусные ряды полок с коробками печенья, мешочками крупы, бутылочками соуса… Джейн свернула наугад в один из коридоров, и ей тут же бросилось в глаза невероятное нагромождение разноцветных кульков с сахаром. Их было не меньше ста, по фунту каждый – целая сахарная стена! Теперь Джейн точно знала, что не спит, ведь ни в каком сне, ни в каком бреду человеку ее времени не привиделось бы такое изобилие. Ей захотелось присесть.

– Я могу вам чем-нибудь помочь, дорогая? – спросила женщина в оранжевой рубашке.

– Что это? – Джейн указала на грудь женщины: к карману была прикреплена маленькая табличка.

– Мое имя. Меня зовут Пэт.

Джейн уже не впервые подивилась тому, как кратко и поспешно новые люди представляются друг другу. Они называют себя, едва приблизятся к незнакомому человеку, а некоторые, очевидно, даже пишут свое имя на одежде.

– Почему никто не охраняет весь этот сахар? – спросила Джейн, продолжая идти по коридору. – И откуда столько молока? Где коровы?

Пэм с любопытством посмотрела на нее, потом окинула взглядом ледник, сверху донизу наполненный бутылками кремово-белого цвета.

– Честно говоря, даже не знаю. До вас никто об этом не спрашивал.

Они вернулись к сахару. Джейн попала в Эльдорадо, золотой город, край молока и меда, имя которому было «Сейнсбериз».

– Пэм, вы добрый гений, – сказала она. – Ваш крытый рынок, наверное, положил конец голоду.

До того, как Джейн перенеслась из девятнадцатого столетия в двадцать первое, в Бате за месяц умерли от недоедания четверо детей, если не больше. Об этих четверых она знала, потому что ее отец их крестил.

– Теперь еды должно хватать на всех! – воскликнула Джейн.

– Люди по-прежнему голодают, – ответила ей продавщица.

– Но как же так?

– Не здесь, в других местах. В Йемене, например. Я читала, что там детишки умирают от голода.

– Как же? – повторила Джейн и взяла в руки мешочек сахара.

Пэм пожала плечами:

– Люди – по-прежнему люди.

– Вы мудры, Пэм, – сказала Джейн. – Сколько стоит этот сахар?

– Пятьдесят.

– Здесь хватает? – спросила Джейн и, вынув из кармана оставшиеся деньги, показала их Пэм.

Та кивнула. Джейн считала, что правильно поступила, отказавшись от покупки книги, но пройти мимо такой горы сахара и не запасти немного – это было бы безумие.

– Я возьму один мешочек, – сказала она, протягивая продавщице деньги.

Пэм опять поглядела на нее с удивлением.

– Платить нужно не здесь, мисс, а на кассе. Там и отдадите пятьдесят пенсов.

На так называемой «кассе» Джейн опять ожидали вездесущие серебристые коробки, издававшие странные звуки. В одиночку она не разобралась бы, что к чему, но Пэм ей помогла. Получив в придачу к сахару маленький мешочек с надписью «Сейнсбериз», Джейн вышла на улицу.

Снова оказавшись вблизи собора Святого Павла, она не устояла против соблазна в последний раз отклониться от цели своего путешествия и зайти внутрь великолепного храма. Из-под купола лился чудесный свет, наполненный золотыми пылинками. Неф с капеллами напоминал легкие гигантского кита. Люди двадцать первого века бродили по храму парами и тройками, перешептывались, разглядывали картины и скульптуры. Человеческие фигурки казались крошечными среди этих каменных стен. Проходя под куполом, все останавливались и запрокидывали головы, чтобы полюбоваться росписью и светом, проникавшим сквозь кольцо окон – окон в небеса. Джейн тоже стояла вот так однажды, в свой двенадцатый день рождения. Отец привез ее в Лондон, привел сюда, и она, как будто подчиняясь какому-то инстинкту, сразу же устремила взгляд ввысь. Сейчас ей захотелось сделать это снова. Она подняла глаза, почувствовала теплый солнечный свет на своем лице и, улыбнувшись, возблагодарила Бога за то, что путешествие по современному Лондону не стоило ей жизни.