решила покончить с собой, – ответил я.

Поцеловал рассмеявшуюся Валю в носик и проследил, как она заходит в подъезд.

Так, с этим разобрались. Теперь осталось разобраться с родными.

Я со вздохом посмотрел на мобильник, в котором отражалось 103 непринятых вызова от родителей и сестрёнки.

***

– Посмотрите, блудный сын домой пришёл! – громко возвестил отец на всю квартиру.

Вот как он услышал? Я вроде всё тихо проделал: плавно отпёр и приоткрыл дверь, мышкой просочился в коридор… Только чтобы нарваться на отца.

– Тише, маму с сестрой разбудишь! – в отчаянии приложил я палец к губам.

– А мы и не спим, – в коридор вышла сестрёнка в обнимку с зарёванной мамой.

При виде плачущей мамы сердце у меня сжалось – мне не хотелось её расстраивать. Прости меня, мам, прости, но я уже не тот, что был вчера. Меня засосала опасная трясина и жизнь моя – вечная игра.

– Итак, молодой человек, какие ваши оправдания? – поинтересовался отец.

И что мне на это ответить? Уж никак не правду. Однако, глядя на залитое слезами мамино лицо, мне не хотелось и дальше погружаться в пучины вранья.

– В этой истории замешана честь одной дамы, поэтому я не могу поведать её, – гордо ответил я.

Мама прекратила плакать и удивлённо посмотрела на меня. Сестрёнка хихикнула.

– Не время для шуток, – покачал головой отец. – Ты не Д’Артаньян, а мы живём не в век мушкетёров.

– И всё же, я настаиваю, – серьёзно я посмотрел ему в глаза. – Также прошу не накладывать на меня домашнего ареста, потому что даме всё ещё нужна помощь.

– Наглец, нахал, да ещё, похоже, и бабник! Разве такого сына я воспитывал? – горестно вскинул руки к голове отец.

Вот от кого я эту театральщину унаследовал, вот откуда она лезет.

– Нет, но ты и мама учили меня, что надо действовать решительно, когда того требует ситуация! – парировал я.

Родители переглянулись.

– Вообще-то, мы имели в виду политическую ситуацию, – наконец-то сказала мама. – Мы рассказывали тебе, как должен действовать революционер во имя общего блага.

– Во-во! Во имя общего блага я и действовал, – уцепился за слова я. – Я спасал мир!

– И как же ты его спасал? – удивилась мама.

– Я спас красоту! – почти не покривил душой я.

Валя – она же красивая, так?

– И? – чуть ли не одновременно спросили родители.

– А красота спасёт мир! – припечатал я под откровенное ржание сестрёнки.

Улыбнулась мама, и даже у отца чуть приподнялись уголки губ.

– А ну-ка подойди, дыхни, – вдруг всполошился он. – И зрачки покажи.

Я послушно подошёл и дыхнул. Затем отец долго рассматривал мои глаза, проверял вены, внимательно изучил мой измятый, вымазанный в траве и немного порванный спортивный костюм. В кармане глухо позвякивали патроны для Феликса, но отец, видимо, решил, что это мелочь, и в карман даже не полез.

– Надеюсь, визита полиции нам ждать не стоит? – наконец, поинтересовался он.

– Не знаю, – честно ответил я.

Отец вздохнул и махнул рукой.

– Берите это чудо и давайте завтракать.

Отлично, значит епитимью на меня накладывать не будут, ну или сделают это позднее. В чём-то я родителей убедил, получается. Хорошие они у меня.

Я было уже двинул на кухню, но был перехвачен мамой и силой отправлен в душ. Мой спортивный костюм отправился в мусорку – столько в нём оказалось дырок и каких-то потёртостей. На счастье, у меня был запасной.

И вот, наконец, завтрак. Я сутки на ногах, но почему-то держусь – слишком перевозбуждена нервная система, слишком много адреналина за последние двадцать четыре часа. Две встречи с дриадами, дикие животные, призраки, противостояние с Мстителем, спасение Вали – проблемы сыпались на меня как из рога изобилия, и каждая была из тех, которые нельзя отложить на завтра.

На завтрак яичница с помидорами и сосисками. А у меня как раз назрел вопрос, который я не знаю, кому задать. Задам родителям, значит.

– Пааап, мааам, а можно вопрос? Вот если так получилось, что мне надо защищать трёх женщин одновременно, является ли чем-то аморальным? Или мне надо выбрать какую-то одну? Но тогда это будет нечестно по отношению к двум другим…

Сестра прыснула чаем прямо на свою яичницу, мама хихикнула, и даже отец замер, не донеся вилку ко рту.

– Трёх женщин? – переспросил он.

Ну, с тремя я погорячился, конечно. Лерочка меня зафрендзонила в цемент, но всё же… всё же когда она пришла за помощью – я не смог отказать.

– Трёх, – кивнул я.

Сестра начала сползать под стол, мама попыталась заесть хихиканье кусочком сосиски, но никак не могла наколоть её на вилку.

Лишь отец сохранял серьёзность. Прокашлявшись, он проговорил:

– Ничего аморального в этом нет! Мужчины по природе своей самцы, так что чем больше, тем лучше. Это как с чайником и чашечками…

Мама громко кашлянула.

– Но я не такой! Я в целом ситуацию сейчас обрисовал, – поспешил свернуть отец свои объяснения. – Моя единственная любовь – наша мама и никого больше.

– Лан, па, я понял! Спасибо!

Общую суть я уловил, хотя так и не понял, что там про чайники и чашечки он хотел мне рассказать.

Затем я вспомнил, что говорил Сверхразум про свой клан. Что-то про политическое давление и революцию.

– Пааап, мааам, а что надо сделать чтобы совершить революцию? Или оказывать политическое давление? Только простыми словами.

– Что надо сделать, чтобы совершить революцию? – отец почесал подбородок. – Необходимо сместить правителя и забрать себе богатства страны – тогда это будет революция.

– А разве это не одно и то же? Если ты правитель, то и всё в стране принадлежит тебе.

– Правитель – это один из правящего класса. Короли правили, опираясь на феодальные роды и кланы, в современном мире правят парламенты и президенты – они опираются на сверхбогатых людей, олигархов.

– То есть не обязательно начинать революцию с президента? – задумчиво проговорил я. – Достаточно прибрать к рукам богатства олигархов?

– Да, в каком-то смысле, да… – так же задумчиво ответил отец. – Но я тебе всё слишком просто объяснил, конечно, на самом деле всё гораздо сложнее…

– Спасибо! – я стремительно сбежал из кухни не дожидаясь, пока его речь