восстания и несерьезное отношение к их мечтам: «Все это были разговоры между лафитом и клико, куплеты, дружеские споры… И не входила глубоко в сердца мятежная наука… Все это было только скука, безделье молодых умов, забавы взрослых шалунов».

Забава обернулась трагедией.

Пушкин лишился многих друзей, в вечном празднике светской жизни он оказался еще более одинок, нежели в ссылке. Поэт находился в подавленном, депрессивном состоянии. С тяжелым чувством вспоминал он о разгроме восстания: «Повешенные повешены, но каторга 120 братьев, товарищей, друзей, – ужасна»,[84]

В приветственных стансах Николаю Первому поэт сравнивал нового императора с Петром Первым и уговаривал его быть милосердным: «Во всем будь пращуру подобен: / Как он, неутомим и тверд, / И памятью, как он, незлобен.». Увы, на характере молодого императора потрясения первых дней царствования сказались не лучшим образом: он сделался крайне жестким, даже жестоким, и вопреки увещеваниям поэта (и даже собственной супруги) до самой своей смерти отказывался помиловать декабристов или хоть как-то смягчить их наказание.

Декабрист Николай Тургенев в момент восстания был в Лондоне; осужденный заочно, он остался там навсегда. Между тем разнесся слух о том, что Тургенев насильственно привезен в Россию. Пушкин откликнулся на этот слух строками: «…В наш гнусный век / Седой Нептун земли союзник. / На всех стихиях человек – / Тиран, предатель или узник». Только сравните это с прежним: «Прощай, свободная стихия!..»

Воспоминанием о пережитой катастрофе стало и стихотворение «Арион»:

«…. Пловцам я пел… Вдруг лоно волн

Измял с налету вихорь шумный…

Погиб и кормщик и пловец! —

Лишь я, таинственный певец,

На берег выброшен грозою…»

В те же годы Пушкин написал стансы – послание в Сибирь – декабристам, за которыми отправился бы вослед и сам, если б эти стихи стали известны правительству:

«Во глубине сибирских руд

Храните гордое терпенье,

Не пропадет ваш скорбный труд

И дум высокое стремленье…»

Пушкин часто ездил из Москвы в Петербург. Как-то Пушкин с Вяземским отправились гулять по Петропавловской крепости и в одном месте нашли на земле много щепок: здесь был эшафот. В память о погибших друзьях Пушкин подобрал с земли пять щепочек. Ящик с этими пятью сосновыми щепками находился у Вяземского в Остафьеве. Сейчас эта реликвия хранится во Всесоюзном музее Пушкина.

Писать или говорить нечто вольнодумное в те годы было очень опасно. Даже собираться большой компанией и обсуждать какие-либо социальные или литературные проблемы было рискованно. В России оказались под запретом любые общественные организации, вплоть до самых невинных поэтических кружков. Желая извести инакомыслие, в первый же год царствования Николай I основал тайную полицию – Третье отделение собственной Его Императорского Величества Канцелярии.

Общение с властью вскоре свелось для поэта к встречам и переписке с шефом жандармов. По всякому пустяковому поводу Пушкин должен был выслушивать наставления Бенкендорфа.

Александр Христофорович Бенкендорф происходил из прибалтийских дворян. В возрасте пятнадцати лет он поступил на военную службу, храбро воевал на Кавказе, выполнял трудные и опасные поручения. К началу 1820-х годов он был уже генерал-лейтенантом.

Бенкендорф подал Александру I докладную записку, в которой изложил собранные им сведения о «Союзе благоденствия» – декабристском тайном обществе. Император оставил доклад без внимания. Николай I таких ошибок не совершал. Он высоко ценил Бенкендорфа и назначил его начальником III отделения. Данное отделение занималось политическим сыском. После создания корпуса жандармов Бенкендорф возглавил и его.

Царь Николай I поручил Бенкендорфу надзор за Пушкиным. Когда Пушкин отклонялся от единственно дозволенного пути, генерал делал ему вежливые выговоры. Зачем, не дождавшись цензурной правки, прочел гостям «Годунова»? Зачем не известил, что едет в Петербург? В Москву? В деревню, на Кавказ? Зачем явился на бал во фраке, а не в мундире?

Пушкин сравнивал Бенкендорфа со своим любимым напитком – жженкой, «потому что она, подобно ему, имеет полицейское, усмиряющее и приводящее все в порядок влияние на желудок».

В покое Пушкина не оставляли: поэту вменяли авторство «Гаврилиады». За оскорбление религии грозило лишение всех прав состояния и ссылка в Сибирь. Поэт свое авторство отрицал.

Поставили ему в вину и стихи «Андрей Шенье» о поэте, павшем жертвой французской революции. Цензура углядела в этом стихотворении намек на восстание 14 декабря.

Свобода поэта была зыбкой, и это доказывало даже то, что, когда Пушкин попросил разрешение на выезд за границу, ему решительно отказали. Возможно, чтобы заглушить снедавшую его тоску, Пушкин вновь принялся играть, просаживая в карты все свои немалые гонорары.

Пушкин и реклама

Поэт рассказывал, что однажды к нему пришел дородный немец и, начав с поклонов, долго просил: «Будьте добры, не откажите». Александр Сергеевич заверил, что поможет, когда узнает, в чем дело. Немец попросил дозволения украсить свое изделие стихами великого поэта.

– Много для меня чести. Но какое изделие и какие стихи? – спросил Пушкин.

– Я приготавливаю превосходную ваксу. Если позволите, напишу на баночках «Светлее дня, темнее ночи…

Некоторые даже называют сумму сделки – пятьдесят рублей, которые поэт, конечно же, немедленно спустил в карты. [85]

Портреты Пушкина

В это время в русской культуре происходил перелом: уходили в прошлое романтизм и сентиментализм и зарождался новый стиль – реализм. В 1827 году сразу два выдающихся художника – москвич Василий Тропинин и петербуржец Орест Кипренский – писали портреты Пушкина.

У Кипренского портрет поэта заказал Антон Дельвиг. Художник изобразил поэта в строгом черном сюртуке с перекинутым через плечо шотландским пледом – скромная дань устарелому романтизму. Картина экспонировалась в Академии художеств в год своего создания.

Пушкин был доволен портретом и даже посвятил Кипренскому стихи, в которых были и такие строки: «Себя как в зеркале я вижу, / Но это зеркало мне льстит». То, что живописец приукрасил поэта и сгладил его африканские черты, отмечали многие из друзей Пушкина.

Совсем иной портрет Пушкина создан Тропининым, бывшим крепостным, незадолго до того получившим вольную. Тропинин не понаслышке знал, что такое несвобода, и, наверное, поэтому он постарался изобразить поэта в максимально вольготной, непринужденной обстановке, схватив момент творческого вдохновения: поворот тела и головы естественны, голубые глаза озарены внутренним огнем, шейный платок скорее наброшен, а не завязан, домашний халат задрапирован на манер римской тоги…

Интерес прославленных живописцев к Пушкину как к модели ярко говорит, как он был знаменит и известен.

Салон Зинаиды Волконской

Приглашали Пушкина и в лучшие дома обеих столиц. Зинаида Александровна Волконская