Шрифт:
Закладка:
Обожаю брюки. Неоспоримое преимущество. Как несправедливо общество к женщинам, заставляя носить юбки. Широкими шагами отмеряю расстояние от окна к двери и обратно. Что на такое скажешь? Прости, Марсен, я нечаянно?
— Ты готов?
— К чему? — Он злится. Милый мой мальчик, было бы на что. Еще одна ложь?
Паясничая, прикладываю руку к груди и торжественно оглашаю клятву:
— Клянусь, что соврала лишь во благо. Клянусь, что лжи сегодня больше не будет!
— Язва, — пожимая плечами. Не на всю же правду обижаться? — Что делать?
— На улицу идем.
— А люди?
— В убежище. Давно.
— Суу…
— Ага, — легкомысленно перебиваю. Наверное, согласно воспитанию, я должна упасть в обморок? Или, согласно характеру, врезать магией. Но после службы сиятельному, после придуманного (навеянного) соития, когда за окнами сочится сквозь прорехи ткани мира тьма, все остальное кажется пустяками. — Идем?
— Веди, мой генерал.
Паясничать умею не только я. Что же, приятно, что хоть что-то у нас есть общего. Ну и тьма, темный дар. Это тоже. Не забывай, Рика, что ты создала своими руками еще такого же, как ты. О Рика, лучше бы ты родила.
— О чем думаешь? — Не самый удобный вариант — спускаться по лестнице и одновременно вести дружеские разговоры.
— Думаю, что ты не готов.
— А ты?
— Зас…
— Ага, — смеется. Чинно подает мне руку, помогая преодолеть последние несколько ступенек. В чем смысл? Но руку принимаю. Почему нет? Кто знает, подадут ли мне еще в этой жизни руку? Последние капли, чтобы почувствовать себя еще раз леди.
Перед дверью замираем. Страшно. Ладони вспотели. Иногда и платье может пригодиться. Я бы сейчас вытерла руки о фалды так незаметно, что и сама была бы не в курсе, что испугалась.
— М… — мычу, пугая уже Марсена. Морщусь, как от горько-кислого супа. Довольно. Бояться буду потом. — Открывай!
— Нет, — встрепенулся, — подожди. Я сейчас.
Убежал. Но быстро возвращается. Я не успеваю придумать повода для этой отлучки, как он здесь. Притащил две теплые, на меху накидки.
Не могу. Улыбаюсь.
— Марсен, там тьма. От них не останется…
— А я? — О его одежде я не подумала. Но и думать не надо.
— А ты на подстраховке. Идем, сейчас объясню.
Он открывает рот, но молчит. Закрывает. Снова открывает. Мне все смешнее и смешнее. Не выдерживаю, хихикаю.
— Ведьма.
— Как ты сегодня щедр на комплименты. Невозможно устоять!
Парень расслабляется и уже сосредоточен на том, чтобы сказать мне нечто не менее язвительное. Открывает двери. Тьма еще далеко, но, когда дело касается темной силы, «далеко» и «тут» по своей сути всегда относительны.
Я заставляю себя отбросить все лишние мысли. Анрики Ива-Новы, дочери герцога, нет. Анрики Ива-Новы, профессора темной магии, нет. Нет Анрики-женщины, нет и человека. Есть Анрика Ива-Нова, темный маг. Есть Анрика Ива-Нова — полковник третьего мертвого[47]. И сейчас они обе встретят свою судьбу.
— Слушай сюда, Сильвий. — Я говорю мягко, нежно. Скользя взглядом от прорыва к ступенькам на террасу, пробегаясь по мерзлой земле и хорошей дороге между прелестных клумб и статуй восточных нимф. Изо рта вырывается пар. Холодно. Очень холодно. Но что с тех плащей, когда от них скоро не останется и воспоминаний? Тьма овладеет моим разумом. А там… кто знает, что случится? — Я сейчас призову тьму и соединю свою ауру с этой силой. Чтобы моя душа не переполнилось тьмой, тебе придется взять меня за руку. Я буду передавать часть силы тебе. Понемногу, чтобы твоя сущность смешалась с тьмой, приняла ее. И поглотила. Как… как желудок поглощает еду. Понимаешь?
— Ты хочешь, чтобы мы впитали все, что там, за гранью разрыва?
— Все не выйдет. Но мы сможем принять достаточно, чтобы остановить его. Светлого бы мага сейчас сюда.
— Зачем тебе светлый?
— Чтобы срастить материю мира. Правда, сгодился бы и темный целит… что у тебя по целительству?
— Забавный вопрос. Хочешь обсудить мои успехи по уч… Понял. Но как?
— Как сращивают плоть человека, так сращивают и плоть мира. Мир не менее живая структура, чем мы с тобой. Но это скорее аура, чем тело.
Он кусал губы и хмурился, вглядываясь в рваные, уже черные облака. Что тьма приготовила в этот раз? Буйство стихии? Мор? Ядовитые дожди? Огненные молнии? Не хочу знать.
Без прелюдий и предисловий, без лишних слов и движений Марсен берет меня за руку, а я сама в какой-то безумной попытке удержаться на краю жизни, цепляюсь за его пальцы. И начинаю то, что убило бы Марсена, окажись он здесь один. Воистину, чудны линии судьбы, что привели меня сюда. Кто бы знал, мог сказать, что поступок Артимия может привести к спасению целой провинции?
Сомневаюсь ли я в себе? Нет, я знаю, что смогу принять, пропустить через себя и удержать в себе. Я лишь не знаю, выдержит ли мое сердце, не поглотит ли меня тьма, создав коллапс энергии. Но Марсену не надо об этом знать. И я помню, что обещала не врать. Но молчание не совсем ложь, не так ли? Главное, что люди там, в долине, будут живы. Главное, что все слуги в убежище. А Сильвий, он уцелеет. Не уверена, что уцелеют его братья. Прорыв тьмы вне границ нонсенс. Невозможное, но имеющее место быть. Впрочем, не так уж и невозможно. Древние манускрипты, легенды упоминали не раз о таких прорывах. В те времена жизнь человека стоила чуть больше, чем ничего.
И я тянусь к облакам. К царапинам, что стали словно язвы на небесах. В этих дырах виднеется каждому свое. Одни видят свою смерть, другие боль, третьи сходят с ума. Я вижу себя. Возможно, я не очень себя люблю. Но я себя уважаю. И врага очень важно уважать. Если желаешь его победить. То, что за гранью, есть я. Соединить, сродниться очень просто. Просто, как принять себя и свою жизнь. Она такая, и другой не дано. Я наполняюсь, как графин коньяком, темной силой. Она плещется во мне, лаская гортань и легкие, будто целуя, обнимая, прижимаясь к родной мне после долгой разлуки. Сейчас мне очень хорошо. Я почти пьяна от этой силы, что во мне. И мне так не хочется ее отдавать. Я тяну все в себя, а где-то вдали — или близко? — Марсен требует «дай, отдай мне!» Лишь боль сжатой руки, такая,
