- Ее аргументы не нелепы, Леш, - устало выдохнула она, наконец, посмотрев на него. - Тебе досталась проблемная, замужняя, да еще и неизвестно от кого беременная женщина. В то время, как ты молод, с огромным будущим и с кучей невинных красоток, готовых встать в очередь, чтобы пойти с тобой под руку под венец.     

Уля прикусила нижнюю губу, словно ей нужно было отрезвиться, и тряхнула головой.    

- Поэтому думаю, что самым верным для нас будет… взять паузу.     

Захотелось чертыхнуться. Или лучше выругаться трехэтажным матом, чего в присутствии женщин Вознесенский себе делать почти никогда не позволял. Он уже представлял, что именно кроется за этим «взять паузу». Представлял и ненавидел такие фразы всеми фибрами души.    

Отойдя к дивану, на подлокотник которого он и присел, Алексей терпеливо уточнил:    

- Что ты подразумеваешь под «взять паузу»? Жить так, словно мы соседи? Без проблем, - пожал он плечами. - Если только вся проблема, конечно, для тебя заключается именно в этом.       

Она покачала головой, как будто говоря, что он не понимает всей сути случившегося. Нет, Вознесенский, конечно, осознавал, что слова его матери ранили Ульяну, но очень надеялся, что прежде всего она станет брать в расчет его отношение, а не представление незнакомой женщины о том, как должно быть правильно.    

- Наверно, мы поспешили, когда стали жить вместе, - тихо сказала Уля, и у Алексея внутри все похолодело.    

Она прямо говорила ему о том, что им нужно… разъехаться?    

- Ты намекаешь на то, что… - он помолчал, подбирая слова.    

- На то, что будет лучше, если я куда-нибудь съеду, - озвучила Ульяна мысленные предположения Леши.        

Теперь внутри Вознесенского появилось чувство, очень похожее на злость. Потому что Ульяна глупила, но ценой этой глупости могли стать жизнь или здоровье не только ее, но еще и нерожденного ребенка.    

- Хорошо. Тогда собирайся, - сказал он, из последних сил делая вид, что равнодушен.    

- Что? - нахмурила брови Ульяна, глядя на то, как он поднимается с подлокотника и подходит к ней.    

- Собирайся. Я отвезу тебя обратно к мужу. Ты ведь этого хочешь? - приподнял брови Вознесенский.     

Лицо Ули побледнело, а на лбу выступили бисеринки пота. Она нервно облизнула пересохшие губы, но прежде, чем ответила бы хоть что-то, Алексей проговорил:     

- Я не знаю, что там ты успела себе придумать за то время, пока стояла и слушала наш с матерью разговор. Но что бы сейчас ни происходило в твоей прекрасной голове, мои слова о том, что я хочу заботиться о тебе и твоем ребенке, чей бы он ни был - не пустой звук. И да - нет никаких проблем в том, чтобы мы взяли паузу. - Он кривовато усмехнулся и направился к выходу, на пороге которого обернулся и закончил свою тираду: - Спасибо за прекрасный вечер.   

После чего просто вышел, оставив Ульяну в одиночестве стоять посреди гостиной.      

Время до того дня, когда мы должны были отправиться в клинику и выяснить, кто является отцом моего ребенка, то тянулось мучительно медленно, то летело, словно сумасшедшее. С того самого злополучного дня, когда я услышала разговор Вознесенского с матерью, Алексей делал вид, что мы просто знакомые, живущие бок о бок на одной жилплощади. Да и то, случалось это в те редкие часы, что он был дома.    

Я уже тысячу раз успела пожалеть о том, что тогда сказала Вознесенскому, по сути, сыграв на стороне его матери, которая априори была настроена против меня. Даже не будучи знакомой со мной лично.    

Я верила Алексею. Прежде всего в том, что он действительно испытывает ко мне чувства. О любви, конечно, говорить пока было рано, но… И он, и я желали быть друг с другом. Хотели одного и того же. Так почему же я позволила каким-то обрывкам фраз, услышанным тайком, разрушить то, что мы с Вознесенским уже успели выстроить?

- Обещали позвонить утром и сказать, готовы ли результаты, - сказал Алексей, готовящий себе кофе на кухне, когда я, тоже вставшая ни свет, ни заря, вошла, чтобы что-то перехватить перед поездкой в клинику. - Не пойму, уже можно считать, что наступило утро, или нет? - хмуро спросил он в никуда, и я не удержалась от улыбки.    

Мы с Вознесенским съездили и сдали биоматериал порознь, и это тоже стало поводом для моих сожалений. Но вот отправиться и узнать результаты договорились вдвоем.    

- Уже можно, - кивнула, взглянув на часы. - Но в клинике, кажется, рабочий день только с девяти.    

- Угу.    

Взяв чашку с кофе, Вознесенский направился к выходу из кухни. Я не удержалась и окликнула его, сама не зная, что именно хочу сказать. Вернее, знала, но все слова казались при этом либо картонными, либо чересчур пафосными.    

- Что? - спросил он, обернувшись на пороге.     

Мы стояли и смотрели друг на друга. На лице Алексея застыло выражение вежливого интереса. Что он видел, глядя на меня, я не знала. Но знала, что чувствую - какую-то чудовищную растерянность, угнездившуюся глубоко в душе.   

- Если позвонят мне, я тебя позову. Ты же не собираешься на работу?    

Спросила, а сама тут же мысленно себя обругала. Ну какая работа, Уль, если вы уже договорились вместе поехать, как только вас пригласят?   

- Не собираюсь, - помотал он головой, после чего просто удалился в свой кабинет.      

- Вероятность того, что Вознесенский Алексей Андреевич является отцом ребенка Каблуковой Ульяны Вячеславовны - девяносто девять и девять десятых процента, - объявили нам, когда оба - и я, и Леша уже успели порядком известись от ожидания.     

Мне показалось, что я не расслышала толком. Или ослышалась. Отцом моего малыша был Алексей… Господи, и как в это поверить? Особенно сейчас, когда вместо всех тревог и переживаний внутри появилось что-то сродни пустоте? Наверно, это была простая человеческая реакция, которая наступает, когда потрачено слишком много нервов. И когда разум просто переходит в режим самозащиты.         

- Ошибок быть не может? - уточнил Вознесенский, забирая документы у врача.    

В его голосе было стальное спокойствие. Такое, которому я начала завидовать почти сразу, когда мы вышли из кабинета в компании специалиста. 

У меня ребенок от Алексея… Я никак не связана с Каблуковым. Этот малыш не станет тем, кто навсегда протянет ниточку между мною и человеком, от которого я собиралась держаться как можно дальше до конца своих дней.   

- Никаких ошибок, Алексей Андреевич. Отец этого ребенка - вы.      

На меня нахлынула эйфория. Она затопила каждую клеточку тела, сосредоточившись внизу живота. Там рос наш с Вознесенским малыш…     

- Домой, или куда-то еще? - спросил меня Алексей, когда мы вышли из клиники в солнечное ясное утро.      

Я улыбнулась и, поймав взгляд Вознесенского, в котором сквозило нескрываемое облегчение, сказала: