Но теперь-то, он точно попался!

— Савельев! — прошипел лейтенант, приходя в себя. Встряхнул головой, вытер кровь. — Какого дьявола ты себе позволяешь?!

Он смотрел на меня злым взглядом, в нем читалась ненависть и раздражение. А еще, он спешно соображал, что можно предпринять.

— Спокойно, товарищ лейтенант! — осклабился я, присаживаясь рядом. — Я все знаю. Вами скоро займутся!

Оба гэбэшника действительно уже были в проходе между стеной и зданием. Я махнул им рукой, мол, все нормально — нарушитель пойман.

Только сейчас обратил внимание, что конверта при лейтенанте сейчас не оказалось. Скинул его где-то по пути? А смысл? Все равно конверт легко обнаружить на темном асфальте...

Вообще, сам факт того, что Иванов вышел из штаба с конвертом в руках выглядел глупо. Как будто специально подставился! Или сильно испугался? А может вообще не знал, что я опознаю конверт? Возможно. Но тогда зачем вообще таскать его с собой по штабу? Это же улика!

Наверняка была причина...

— Что ты несешь? Ефрейтор! — Иванова даже перекосило от ярости.

Я лишь усмехнулся. То есть, стрелять в ефрейтора можно, а ему защищаться нет?

— Ну, Савельев! Ну, молодец! — выдохнул подбежавший Пономарев. Шапку он где-то потерял, волосы были растрепаны, лицо в красных пятнах. Второй чекист выглядел не лучше. Ну оно и понятно, оба сидели в машине, причем без верхней одежды и не были готовы к такому спринту, при температуре под минус двадцать градусов.

— Что же вы товарищ лейтенант бегаете от сотрудников комитета госбезопасности-то? — тяжело произнес Пономарев, сплюнув на землю.

— А я почем знал, кто вы такие... — вытирая кровь, пробормотал тот, запнувшись на полуслове. Это во всех смыслах звучало нелепо.

— Где конверт? — спросил я.

— Какой еще конверт? — пробурчал тот.

— Тот, что ты скинул по пути!

— Сейчас вернусь! — напарник Пономарева бросился обратно.

— Короче, это и есть Ваш осведомитель, — сказал я, обратившись к Пономареву. — Тот, которого вы искали. Их было двое и работали они в сообща. Так уж вышло, что меня поставили на место его сообщника. Честно говоря, ума не приложу, как так получилось, но тем не мене... А чтобы это подтвердить или опровергнуть, предлагаю, вам посетить военный госпиталь и поговорить с моим предшественником. Думаю, на него даже давить не нужно будет.

— Ясно, — кивнул чекист, затем посмотрел на Иванова. — Вставай, лейтенант. Руки держи так, чтобы я их видел.

Тот невесело усмехнулся, вытер кровь с лица, начал медленно подниматься. Делал он это как-то суетливо, делал много ненужных движений — видно было, что-то хочет предпринять. Я внутренне напрягся, ожидая какого-нибудь подвоха. Пытался проанализировать варианты, которыми он мог воспользоваться. Однако ни я, ни сам Пономарев среагировать не успели — лейтенант вдруг бросился вперед, упал грудью на землю. Выглядело так, как будто он поскользнулся.

— Э-э, а ну не балуй!

Иванов, лежа на земле, вдруг совершил какие-то непонятные движения и неожиданно раздался выстрел, затем почти сразу же второй.

— Да твою мать! — всплеснул руками гэбешник, бросившись к уже неподвижному телу. Перевернул его, вырвал из ослабевших рук Макаров. — Все! Тьфу ты!

Вот сволочь. Он воспользовался тем пистолетом, что я выбил у него из рук. Только воспользовался не против нас, он просто застрелил сам себя.

Две пули — одна в грудь, другая в живот. Умер на месте.

Значит, я был прав — перед нами был именно тот, кого искало КГБ. Видимо, страх попасться в лапы комитета государственной безопасности, перевесил инстинкт самосохранения и желание жить, потому он и пошел на крайние меры. Что же он такое скрывал? На кого работал и кому сливал информацию? Американцам? Немцам?

Со стороны штаба к нам уже бежали вооруженный караул, начальник штаба и еще кто-то из офицеров. Отреагировали на стрельбу, правда, слишком запоздали...

— Так, Савельев, отойди в сторону, — приказал Пономарев. — Говорить буду я.

Я послушно отошел к стене. Все что можно было сделать, я уже сделал. Кто же знал, что так будет? Хотя, толковый оперативник мог бы предположить и другой исход — когда крысу загоняют в угол, она не защищается до последнего, а просто раздирает себе горло. В нашем случае все именно так и получилось.

Дальше последовала довольно беспорядочная процедура выяснения обстоятельств, вследствие которой меня отправили обратно в штаб, чтобы под ногами не мешался. Спустя пару часов, Пономарев намекнул, что созвонился с Андреем и тот спешно вылетел к нам вертолетом.

Наступил вечер.

Через три часа меня вызвали на допрос, где я и рассказал все, что знал. Заодно еще раз напомнил, что можно проверить бывшего секретчика, который лежал в госпитале под Житомиром. Конверт с документами, который и послужил главным инструментом, по которому я опознал осведомителя, конечно же, нашли. Вот только там не было и половины того, что я видел там ранее. Успел передать? Или спрятать? Ну еще бы, ведь прошло полтора месяца, даже странно что этот конверт снова всплыл самым неожиданным образом.

В любом случае, этого уже никак не узнать. Все концы были перерублены, а осмотр личных вещей и квартиры лейтенанта ни к чему не привел. У всех офицеров гарнизона был свободный выход в город, поэтому отследить, с кем и когда встречался Иванов, было невозможно в принципе. По итогу получалось, что все попытки КГБ выследить крота зашли в тупик.

Если бы я его не остановил, он бы наверняка ушел. Куда — это уже другой вопрос. Но лучше уж так, со смертельным исходом. Еще неизвестно чего могли натворить те данные, что он успел передать... А те, кто его завербовали, после такого инцидента должны признать, что не проканало использовать аэродром для дальнейших диверсий. И тут два варианта, либо попробуют снова, либо пойдут другим путем. Наиболее вероятен второй путь.

И все же, что являлось целью? «Дуга-1» или Чернобыльская АЭС? Если подключить мозги, то бомбить атомную электростанцию это верх безумия, на такое пойдет только сумасшедший... Значит, все-таки объектом была ЗГРЛС. И не нужно быть гением почему — Советский противоракетный щит хотели вывести из строя, причем основательно и надолго.

Но все это были только мои догадки. Возможно, я мыслил верно, а может быть и нет. В любом случае, поделиться этим было не с кем!

Когда расследование закончилось, мы остались одни. Андрей мне кое-что рассказал, хотя я и сам уже