Егор молча вглядывался в мое лицо, нахмурив лоб. Фиг поймешь, что у него на уме. Знаю, что нравлюсь, а вот насколько, задачка со звёздочкой. Он прошелся рукой по моей талии, скользя слегка шероховатой ладонью по ребрам, властно накрыли чашечку бюстгальтера, и тут же отдернул её. Я сглотнула, увлажняя пересохшее горло, и едва не застонала от разочарования, когда он рывком вскочил  с дивана.  

— Егор Андреевич, разве можно так пугать?

— Это я-то? — удивился. — Ты, значит, крадешься, как партизан, а я напугал?   

— Ну да, вы случайно не в спецвойсках служили? — поднялась следом. Чтобы скрыть замешательство начала поправлять длинные рукава.

— Нет. С чего вдруг такое умозаключение?

— Ну… они ведь чувствуют, когда враг приближается и так резко открывают глаза, обезоружив противника одним ударом.

Егор хрипло засмеялся:

— Чтобы учуять запах твоих духов не обязательно служить в каких-либо войсках. Достаточно обостренного обаяния.

Я покраснела. 

— Что, настолько резкие? Или вам не нравиться сам запах? Тогда почему не сказали? — затараторила, пытаясь скрыть неловкость. Духи, между прочим, не из дешевых, но если такая петрушка…

Егор перехватил мои руки, прерывая словесный поток.

— Лида,  успокойся! Отличный у тебя запах… — и запнулся, нащупав на запястье эластичный бинт. — Та-а-ак, не понял, а это откуда взялось? 

Заготовленная заранее легенда пришла на выручку. Егор слушал, пытливо наблюдая за каждым моим жестом, а жестикулировала я предостаточно, в мельчайших подробностях разыгрывая сценку посещения магазина. Когда представление окончилось, он потянулся к травмированному запястью и с особым вниманием принялся рассматривать бинт, словно в его складках спрятаны бриллианты. Я пошатнулась. Штормило при нем капитально. В голову посыпались эротические фантазии.

— Болит?

— Не-а, — заулыбалась, и главное, не соврала. Я и думать о ней забыла.

— Впредь будь поаккуратней, — легкое поглаживание длинными пальцами. — Ты ведь левша. Ручку держать можешь?

Всё его слова мимо ушей. Какая там ручка? Я оторвала взгляд от бинта и только сейчас заметила, какие уставшие у него глаза. Болезненные.

Рука сама потянулась ко лбу. Да у него жар! Егор подался назад, избегая контакта.

— Егор Андреевич, вы как себя чувствуете?

— Отлично!

— А выглядите хреново.

— Спасибо. Всегда восхищался твоей прямолинейностью, — рухнул на диван и похлопал ладошкой возле себя.

Я присела, с тревогой исследуя его состояние.

— Вы поэтому не поехали в офис? Там, между прочим, настоящий хаос: телефоны разрываются, все звонят, хотят встретиться и…

— Лида, Лида, подожди, притормози, у меня и так голова раскалывается.

Заткнулась, прикрыв рот ладошкой, но на долго меня не хватило.

— Вы измеряли температуру? Что-нибудь уже пили? Когда прихватило?  

Он отмахнулся:

— Ничего я не пил и не измерял, отстань!

— Нетушки, — вскочила с дивана, уперев руки в бока, — так дело не пойдет! Где у вас аптечка?

Егор потянулся к оставленной на столе папке с документами и принялся её изучать, делая вид, что не слышит меня. Ах так!.. Хорошо-о-о, сам напросился. Терпеть не могу, когда так халатно относятся к собственному здоровью.

Не спрашивая разрешения, перебрала на кухне все полки. Аптечка нашлась на самом верху, как самый ненужный набор жизненно-необходимых материалов.    

— Лид, успокойся, — Егор заглянул на кухню, опираясь рукой о дверной косяк. — Я не собираюсь болеть.

— Ага, не собирается он, — огрызнулась тихо. — Это вы сейчас крутой мачо, а наступит ночь – тогда увидите. Вот, — протянула градусник, — меряйте. Я не отстану, пока не удостоверюсь, что для паники нет причин.

Егор приглушенно выругался, но  градусник взял. Я тем временем проверила холодильник. Мда-а, не густо. Зато морозилка доверху забита мясом. Обрадовалась, обнаружив курицу. Сейчас как нафарганю бульончика.

— Давайте посмотрим, что там у вас, — протянула руку по истечении нужного времени.

Егор вытащил градусник и сначала посмотрел сам, а потом передал мне.

— Нифигасе! Тридцать восемь и восемь! Егор Андреевич, немедленно в постель!  

— Боже-е-е, за что мне такое наказание? За какие грехи ты послал мне это испытание? — Студинский воздел руки к потолку и закатил глаза. 

Парацетамол упал на стол. Слова, сказанные в шутку, но я побледнела.

— Эй, ты чего? — он подошел вплотную и мягко приподнял мой подбородок, заставляя посмотреть в глаза. — От такого ещё никто не умирал. Ну?! Лида, отомри! Хорошо! — выдавил из блистера две таблетки и запил водой. — Всё! Довольна?

Я кивнула. На душе тяжело стало. Вдох невозможно сделать. Этого мужчину нельзя любить. Это большая ошибка. Ошибка…

Егор отставил чашку, она с грохотом стукнула об столешню. Я дернулась, очнувшись от невесёлых мыслей, и почувствовала, как его горячие руки прошлись по спине, погладили затылок, зарылись в густые волосы. А потом эти самые руки прижали меня к не менее горячей груди, к шее. Задрожала, почувствовав под губами трепещущую жилку.

Напряжение, которое испытывала рядом с ним, никуда не ушло, просто оно переплелось с множеством эмоций, среди которых главенствовала страсть, любовь, вина. Вина практически лидировала.

— Лид, — огненные губы у виска. Над ухом. И дрожь усилилась. Теперь в неё вплелись нити безумного влечения. — Что ты скрываешь от меня, м? Что за тайна в твоих глазах? Я же чувствую, что что-то есть.

— Ничего, — замотала головой, а руки сами сомкнулись за его спиной. Я так нуждалась в этой близости. За ним, как за каменной стеной. Пускай на короткий миг, но я хочу почувствовать его защиту. — Вам показалось.

— Может, у тебя проблемы? Так скажи, вместе решим!

— Ничего такого нет. Правда. Просто устала.

Сильные руки опустились на талию. Как же уютно в этих руках.

— Тебе не кажется, что нам стоит поговорить?

— Не-а… — зарылась лицом в чёрную футболку и сделала глубокий вдох, вбирая вместе с воздухом его запах.

— То есть, тебя всё устраивает?

Нет! Не устраивает. Я хочу вернуть время вспять и никогда… никогда не становиться на твоем пути.

— Да.

— Но меня не устраивает, Лида! Посмотри на меня! Не прячь взгляд.

Ну, зачем он так со мной, а? Я ведь не железная. Посмотрела в покрасневшие, уставшие глаза. На висках засеребрилась испарина. Потянулась к ней рукой – температура начала спадать.

— Я хочу дать имя тому, что между нами. Ты ведь не будешь