- Найдется, - улыбнулся брат Жан. - Пойдемте.

Нашлась и лавка, отполированная задами отдыхавшей тут после трудов братии, и тенистое дерево, даже не одно - две плакучие ивы, склонившиеся над небольшим прудом. Который день стояла жара, и над водой висела легкая дымка. Пруд недавно чистили, но он опять успел по краям зарасти тиной и ряской. Толстый карп лениво подбирал остатки хлебных крошек с поверхности воды.

- Сущая идиллия, - кивнул герцог Гоэллон. - Присаживайтесь, по...

Договорить он не успел. Небо, которое мгновение назад светилось ровным желтовато-белым летним светом, полностью померкло. Стало по-ночному темно, и даже темнее, чем обычно. Брат Жан, отлично видевший в сумерках и полуночной тьме, едва-едва мог различить очертания лавки и силуэт сидевшего на ней человека, хотя мог протянуть руку и коснуться его плеча.

- Ух ты! - воскликнул принц. - Как в Книге Сотворивших!

- Боюсь, что так, - ответил герцог. - Садитесь, садитесь, думаю, это надолго.

Брат-расследователь вздрогнул. Тьма, накрывшая обитаемый мир ладонями, могла означать многое. Возможно, где-то Сотворившие обратили взгляд на мир смертных, даруя очередное чудо. Возможно, случилось нечто, куда худшее. Монах прижал правую руку к сердцу. Ему было страшно. Тьма вызывала скверное, очень скверное ощущение: он будто бы оглох. Перестал слышать ту песню всего сущего, которую помнил с колыбели, которую его научили различать в обители...

То ли песнь эта смолкла, то ли брат Жан чем-то прогневил Сотворивших.

Ему вдруг показалось, что земля уходит из-под ног, а все вокруг расплывается, тает во тьме, размокает и разваливается на части, словно кусочки хлеба, брошенные в пруд. Ивы, старый толстый карп, цветные камни, которым был выложен берег, лавка, сидевшие на ней люди, сам брат Жан - все это растворялось, размывалось и переставало существовать, и, главное, молчало, молчало...

- Больно! - взвыл монах минутой позже, когда ладони герцога легли на его уши и жесточайшим образом растерли их.

- Ах, простите, ваше преподобие! Ну или не прощайте, только садитесь на сию скамью и не пытайтесь больше лишиться чувств, хорошо?

Брат Жан очутился на скамье между принцем и герцогом. Уши горели, но, зацепившись за боль и жжение, монах почувствовал, на каком свете он находится. Или, стоило сказать, в какой тьме?..

Издалека доносились крики, молитвы, распоряжения и испуганные стоны. Все вперемешку. Кто-то впал в панику, другие рухнули на колени, вслух молясь, а третьи поняли, что тьма - тьмой, но небо на землю пока еще не падает, а вот случайно уроненные свеча или факел могут быть опасны, и пытались успокоить напуганных и усмирить бессмысленно бегавших.

- Хорошо, что мы успели уйти в это тихое место, - герцог Гоэллон, видимо, думал о том же. - Здесь никто не помешает мне выслушать историю ваших злоключений. Элграс, начинайте...

- Господин герцог, но что означает сие затмение? - не выдержал брат Жан; выдержке гостя можно было позавидовать, но неужели рассказ принца был настолько важен?

- Ваше преподобие, мне всегда думалось, что вы и ваши братья как-то ближе к Сотворившим, чем я, грешный. Так отчего же вы спрашиваете меня? - герцог явно лукавил. - Впрочем, некоторые соображения у меня есть. Элграс, примите мои соболезнования. Подозреваю, что вы остались круглым сиротой.

- То есть? - удивился мальчик.

- Думаю, что сие затмение, как выразился ваш спаситель, сопровождает безвременную насильственную кончину вашего батюшки. И это сулит всем нам исключительное количество неприятностей, по сравнению с которыми все предыдущее покажется вам счастливым сном.

- Ой...

- Элграс, сколько раз вам повторять, что помимо междометий существуют и другие части речи? Например, глаголы и местоимения. Скажите - "я скорблю и тревожусь".

- А надо тревожиться?

- Надо, принц, надо. И, если вы с первого раза не услышали - вероятно, вы стали сиротой.

- Можно я не буду в это верить? Я не хочу... - голос задрожал, сбившись на детский фальцет. - Отец...

- Придется, - отрезал Гоэллон.

- Зачем вы пугаете мальчика? - не выдержал монах.

- У меня таких слов нет, чтобы этого мальчика напугать! - рассмеялся герцог. - А вот предупредить его, - да и вас, коли уж вы оказались с нами связанным, - я считаю необходимым. И, поскольку вы явно пришли в себя, расскажите мне, детально и подробно, историю вашего знакомства с госпожой Къела.

5. Собра - Оганда

- Поднимайтесь, молодой господин. Утро настало.

- Какое событие, а? - Какое это утро, только-только первые сумерки, и с какой стати Бернару взбрело в голову самолично... - Что, правда?!

- Правда. И не только утро, а еще многое. - То ли Кадоль вовсе не ложился, то ли его подняли еще раньше, и вовсе не с добрыми новостями.

- Что такое?

Голова отчаянно болела; пожалуй, не стоило вчера пить до середины ночи и до весьма шаткого стояния на ногах. Свеча в руках капитана охраны казалась нестерпимо яркой, а невнятные стуки и шорохи этажом ниже били по ушам, словно кузнечный молот.

- Пейте, - Бернар вручил Саннио кружку; от нее слишком сильно пахло вином и травой.

- Опять пить?!

- От вас сегодня может понадобиться многое. Пейте и слушайте. Король погиб. Также погибли все члены королевского совета, бывшие в ложе. Все, молодой господин. Вам нужно объяснять, что это значит?

- А принц и господин комендант? - что было намешано в вино, определять не хотелось: мерзкий вкус, мерзкий запах, да еще и почти кипяток; но вот соображать чудовищная смесь очень даже помогала.

- Его высочество принц Араон и комендант Скоринг благополучно выбрались из той давки, в которой якобы погибли остальные.

- Вот это наглость!

- Это только начало. Господин Рене Алларэ взял штурмом крепость Шеннора и похитил герцога Алларэ.

- Значит, они смогли... - кружка полетела в стену, Саннио вскочил с постели. - Они это сделали, а я в это время сидел и пил! По вашей мудрой подсказке!!! Бернар, я больше никогда не буду слушать ваших советов! Мы могли сделать это еще невесть когда, еще весной, но