"Сокровище мое! Меня переполняет желание повидаться с вами, причем незамедлительно. Если вы разделяете его, то податель сего письма проводит вас. Искренне ваш, в расчете на взаимность, Р.А."

Саннио зачитал послание вслух, улыбнулся и кивнул. Письмо, написанное герцогом Алларэ, в подписях и личных печатях не нуждалось, достаточно было и стиля, позволявшего услышать голос.

- Разумеется, разделяю. Мы уже начали вас искать...

- Тогда едем, - Кесслер залпом выпил поданный бокал вина и взялся за шляпу. - Возьми с собой человек пять на всякий случай.

- Бернар, распорядитесь. Сорен, подожди, мне нужно переодеться... Пойдем со мной, расскажешь, как вам удалось... - Саннио за руку потащил приятеля с собой наверх; тот не отказывался, но выглядел раздосадованным, и, кажется, вовсе не был рад встрече. - Да что с тобой такое?

- Прости... я не спал больше суток, - Кесслер очень знакомым жестом потер пальцами виски. - И мне было велено торопиться.

- Если я не переоденусь так же, как ты и прочие, ничего хорошего не выйдет, - объяснил Саннио, отдавая распоряжения Ванно. - Что с герцогом?

Кесслер вместо ответа повернулся к зеркалу и принялся оправлять и без того безупречно сидевший мундир, потом принялся за кокарду на шляпе, а закончил изучением форменных перчаток на предмет случайных пятен. Хозяин все с большим удивлением следил за этим представлением, и, наконец, не выдержал.

- Сорен, я понимаю, что ты устал, но я спросил...

- Приедешь - увидишь. Я не уполномочен об этом докладывать кому бы то ни было.

- Какие у тебя интересные манеры...

- Можешь поблагодарить за них господина Рене.

- Почему ты называешь его, как слуга? - изумился Саннио.

- Потому что он обращается со мной, как со слугой. - Выражение лица и тон голоса бруленца навели господина наследника на мысль, что тому нужно было подать не вина, а настойку пустырника: от подобного замогильного спокойствия до самых отъявленных глупостей обычно - всего полшага.

- Но зато тебе удалось...

- Зато мне удалось.

- Сорен, да что с тобой?

- Пожалуйста... - Впервые на лице приятеля появилось что-то, отдаленно похожее на прежнее шалое и упрямое выражение. - Пожалуйста, оставь меня в покое! Я потом с тобой поговорю. Все расскажу. О том, о чем имею право рассказывать. Потом... Едем, прошу тебя.

Рене Алларэ мерил шагами широкую гостиную залу в доме владетеля Леруа. Доходил до остывшего камина, пытался заставить себя рассмотреть коллекцию оружия, потом обходил залу по периметру, слепым взглядом провожая щиты и гербовые знаки, которыми были украшены все четыре стены, и вновь возвращался к камину. На рассвете он попросил мэтра Беранже дать ему что-нибудь, что позволило бы обойтись без сна еще как минимум день. Лекарь просьбу выполнил, но это оказалось некстати. Часом позже Рене уяснил, что может убираться на все четыре стороны, к воронам, селедкам и крабам морским - он здесь больше не нужен.

В отличие от бруленского мальчишки. В отличие от неведомого наследника герцога Гоэллона, о котором Рене почти ничего не слышал; нашелся некий племянник-сирота и оказался наследником, чудеса в кадушке, извольте радоваться. Племянник был на год младше Кесслера, следовательно, еще больший шалопай и бесполезный балбес - и вот, эти двое Реми нужны, а брат и наследник - нет; Рене мог лечь спать, уехать в Алларэ, отправиться в Собру или повеситься в дверном проеме, это никого не взволновало бы, и герцога Алларэ - в последнюю очередь.

Дома ждали дети, ждала Кари, им нужен был муж и отец, а родовые владения нуждались в управлении, которым пять лет бессменно занимался Рене; здесь же его никто не ждал и никому он нужен не был. Это выяснилось довольно быстро. Пока он рассказывал Реми обо всех событиях с момента его ареста и вплоть до дня освобождения, герцог внимательно слушал, переспрашивал и кивал, по-видимости, совершенно не обращая внимания на возню лекаря. Кесслер сидел в изголовье кровати, тихий, словно кошка, и, слава Сотворившим, молчал; но одного его присутствия было достаточно, чтобы Рене чувствовал себя неуютно.

Не на своем месте.

Когда Рене от описания событий и отчета о своих действиях перешел к пересказу своих планов, брат и герцог удивленно приподнял бровь и передернул плечами.

- Сорен, помогите-ка мне сесть. Рене, любезнейший, и скольким же моим вассалам вы поведали этот изысканный план?

- Всем, кому мог полностью доверять, - наследник уже чувствовал подвох, но еще не понимал, в чем именно он состоит.

- Ну, сколько же их, сколько? - с живейшим интересом продолжал Реми; саркастическая усмешка не предвещала ничего хорошего.

- Около полусотни...

- Бедный, бедный Рене! Я вам очень сочувствую. Теперь вам придется донести до полусотни владетелей, что вы весьма погорячились, решая за меня, что я буду делать.

- Вы не собираетесь мстить за сестру? За себя? Вы все это простите? - опешил Рене.

- Того, кто виновен в смерти Мио, я уничтожу. Медленно и мучительно. Того, кому обязан этим, - кивок в сторону склонившегося лекаря, - тоже. Я не святой, но сотворю чудо, и этот человек умрет дважды. Но кому еще я должен мстить? Стране? Будущему королю Элграсу? За что, Рене? Откуда в вашей голове завелась мысль, что я позволю рвать страну на части?!

- Господин герцог, в вашем состоянии я не стал бы кричать, - поднял голову мэтр Беранже.

- Зато на моем месте... - Реми закашлялся.

- Я же говорил, - вздохнул лекарь. - Юноша, подайте герцогу питье.

Рене стоял, едва понимая, на каком он свете и что теперь делать. Подобной отповеди он не ожидал, и даже в дурном сне ему привидеться не могло, что брат не только откажется от всего сделанного Рене, но еще и выскажет это подобным образом и при трех посторонних.

- И, мстительный мой братец, - напившись, продолжил Реми, - не хотите ли и себя занести в список моих врагов?

- За что?!

- За вашу болтливость. За поручение, которое вы дали господину Ларэ, дурак... или назвать вас предателем?

-