Описания домов валар почти полностью исчезли в последующих версиях. В опубликованной работе ничего не говорится о жилище Манвэ, кроме того, что его чертоги «стояли над вечными снегами на Ойолоссэ, высочайшей вершине Таниквэтиль» (с. 26). Здесь же появляется Соронтур, Король Орлов, частый гость чертогов Манвэ (см. Сильмариллион, с. 110: «Ибо Манвэ, кто любит всех птиц и кому они приносят вести на Таниквэтиль из Средиземья, послал туда народ Орлов»); на самом деле он появляется уже в сказании Падение Гондолина как «Торндор [имя на языке гномов], Король Орлов, коего эльдар зовут Рамандур», где имя «Рамандур» было впоследствии изменено на «Соронтур».

О Валмаре и жилищах валар в этом городе в последующих работах сохранилось очень мало, за исключением отдельных выражений («золотые улицы» и «серебряные купола» Валмара, «Валмар многозвенный»), которые намекают на развернутые описания первоначального варианта, где дом Тулкаса, вздымающийся в небо несколькими ярусами, увенчан бронзовой башней, а крыши чертогов Оромэ поддерживают живые деревья, чьи стволы увешаны охотничьими трофеями и оленьими рогами. Это не значит, что впоследствии все это было отвергнуто: как я уже упоминал в Предисловии, версия, последовавшая за Утраченными Сказаниями, была настолько сжатой, что больше походила на конспект (собственно, им она и являлась), и в дальнейшем мифология развивалась именно от нее, заново разрастаясь. То, что не упоминается после Утраченных Сказаний, могло продолжить свое существование, так сказать, в подвешенном состоянии — Валмар не переставал быть городом с воротами, улицами и жилищами. Но в контексте позднейших работ довольно трудно представить, чтобы буйный Оссэ владел домом в Валмаре, пусть даже полы его были морской водой, а крыша — пеной; и, конечно, чертоги Макара и Мэассэ (описание жизни в которых заставляет вспомнить древнескандинавские мифы о Бесконечной Битве) исчезают вместе с исчезновением самих этих божеств — «клики Мэлько» в Валиноре, которая неизбежно оказалась бы неуместной.

Сохранились некоторые детали первоначальных описаний: то, что Улмо редкий гость в Валмаре (ср. Сильмариллион, с. 40), а Йаванна и Оромэ часто посещают «внешний мир» (там же, с. 29, 41, 47), связь садов Лориэна с Сильпионом и садов Ваны — с Лаурэлин (там же, с. 99); и, как можно видеть, многое из того, что сказано здесь о божествах, сохранилось, хотя бы и в ином виде. Здесь также появляется Нэсса — сразу сестра Оромэ и супруга Тулкаса, великолепно танцующая. Омар-Амилло назван братом Нолдорина-Салмара. Далее (см. с. 93) сказано, что Ниэликви — дочь Оромэ и Ваны.

(vi) Боги Смерти и судьбы эльфов и людей (с. ~76–77~)

Данная часть сказания содержит наиболее поразительные и трудные для объяснения детали. Мандос и его супруга Ниэнна появляются в самом начале сказания — в рассказе о приходе валар в мир (с. 66), где они названы «Фантур Смерти, Вэфантур Мандос» и «Фуи Ниэнна», «госпожа смерти». В интересующем нас абзаце сказано, что Вэфантур назвал свое жилище Вэ по своему собственному имени, в то время как впоследствии (Сильмариллион, с. 28) его самого называли именем его чертогов; но в ранней работе разграничиваются местность (Мандос) и чертоги (Вэ или Фуи), находящиеся в этой местности. Здесь Мандос еще не «Глашатай Судеб Валар», который «объявляет свои приговоры и пророчества лишь по слову Манвэ» — что позднее мыслилось как одна из наиболее примечательных особенностей данного валы; и поскольку здесь Ниэнна — жена Мандоса, то Вайрэ Ткачиха, его супруга согласно более поздним работам, отсутствует — вместе со своими гобеленами, изображающими «все, что ни свершилось во Времени», которыми Вайрэ украшает чертоги Мандоса, что «становятся все вместительней с ходом времени» (в Утраченных Сказаниях имя «Вайрэ» дано эльфийке с острова Тол Эрэссэа). Гобелены, которые «изображали то, что было уже, и то, что еще будет», висят здесь в чертогах Аулэ (с. 74).

Наиболее важной в абзаце о Мандосе представляется определенность в вопросе о посмертных судьбах эльфов: они ожидают в чертогах Мандоса, пока Вэфантур не освободит их, чтобы возродиться детьми в своем народе. Эта идея уже возникала в сказании Музыка Айнур (с. 59), и данная концепция эльфийского «бессмертия» оставалась неизменной много лет; мысль же о том, что эльфы могут умереть только от оружия или от скорби, сохранилась без изменений — она появилась уже в Музыке Айнур (там же): «Что же до эльдар, то они живут до самого Великого Конца, если не будут убиты или не исчахнут от горя», и этот абзац, весьма мало изменившийся, мы встречаем в Сильмариллионе (с. 42).

В рассказе о Фуи Ниэнне мы, однако, сталкиваемся с идеями, находящимися в глубоком противоречии с основной мыслью позднейшей мифологии (в этом абзаце ощущается также некий уклон в иную мифологическую концепцию — в причудливых образах слез, созданных из соленых испарений, и черных облаков, которые ткет Ниэнна, посылая с ними в мир «отчаяние, слезы без надежды, скорбь, слепое горе»). Здесь мы также узнаем, что Ниэнна судит людей в своих чертогах, названных по ее собственному имени Фуи; и что некоторых она оставляет в местности Мандос (где находятся ее чертоги), в то время как большая их часть отправляется на черной ладье Морниэ, которая всего лишь перевозит мертвецов на юг, на побережье Арвалина, где они бродят в сумерках до самого конца мира. Но других она отправляет прочь, и Мэлько забирает их в Ангаманди, где их ждут «злые дни» (в каком смысле эти люди мертвы или смертны?); и (что самое удивительное) малое число людей уходит жить к богам в Валинор. Это очень непохоже на Дар Илуватара, благодаря которому люди не привязаны к миру, но покидают его, уходя неизвестно куда;[37] это и есть самая настоящая Смерть (ибо смерть эльфов есть лишь «подобие смерти» — см. Сильмариллион, с. 42): окончательный и неизбежный уход.

Но есть возможность пролить некий, хотя и слабый, свет на посмертное существование людей, которые скитаются во мраке Арвалина, «устраивая себе жилища, как могут» и «в терпении ожидая наступления Великого Конца». Я должен сослаться на то, как изменялись названия этой местности, о чем см. на с. 79. Из ранних списков слов (или словарей) обоих языков (см. Приложение) становится ясно, что значение топонимов Харвалин и Арвалин (и, вероятно, Хаббанан) — «(находящийся) возле Валинора/валар». Из словаря языка гномов следует, что слово Эруман означает «(находящийся) за обиталищами манир» (т. е., к югу от Таниквэтиль, где жили подчиненные Манвэ духи воздуха), из него