Джеймсу Фрэнсису Эдуарду Стюарту было уже двадцать семь лет (1715), хотя история знает его как «старого претендента». Он был воспитан во Франции и настолько проникся католической верой благодаря монастырским учителям и страданиям своего отца, Якова II, что отверг просьбу Болингброка укрепить якобитские настроения в Англии, пообещав перейти в протестантизм. Как, утверждал Болингброк, можно привлечь пресвитерианских шотландцев и англиканских тори к поддержке человека, возводящего на их трон религию, которую они на протяжении целого столетия боролись свергнуть? Яков был упрям; он заявил, что предпочел бы быть католиком без трона, чем протестантским королем. Болингброк, свободный от веры и принципов, заявил, что ему лучше быть монахом, чем королем.10 Тем временем (август 1714 года) парламент предложил 100 000 фунтов стерлингов за поимку Якова III в случае, если он высадится на британской земле.

Личный фактор, казалось, повернул события в пользу Притворщика. Джон Эрскин, граф Мар, был государственным секретарем Шотландии в последние годы правления королевы Анны. Уволенный Георгом I, он разработал планы восстания якобитов в Англии, затем отплыл в Шотландию и призвал шотландцев присоединиться к его штандарту восстания (6 сентября 1715 года). На его сторону встали несколько дворян, увеличив свои силы до шести тысяч пеших и шестисот конных; но Эдинбург, Глазго и южные низменности присоединились к ганноверцам. Британское правительство объявило всем мятежникам смертную казнь за измену и конфискацию имущества; оно мобилизовало тринадцать тысяч человек и призвало еще шесть тысяч на флот; и приказало герцогу Аргайлу, командующему гарнизонами в Эдинбурге и Стирлинге, подавить восстание. Он встретился с войсками Мара при Шерифмуире (13 ноября 1715 года) в схватке, в которой ни одна из сторон не смогла одержать решающей победы. Другой двухтысячный шотландский отряд, вместо того чтобы присоединиться к Мару, безрассудно продвинулся на расстояние до тридцати миль от Ливерпуля, тщетно надеясь вдохновить и защитить восстания якобитов в английских городах. В Престоне правительственная армия окружила его и принудила к безоговорочной капитуляции (14 ноября).

Яков III должен был знать об этих событиях еще до того, как отплыл из Дюнкерка 27 декабря. Болингброк предупреждал его, что восстание якобитов в Англии не поднимется. Притворщика удерживала вера в божественную легитимность его дела, а также 100 000 крон от французского правительства и тридцать тысяч от Ватикана. Высадившись в Шотландии, он присоединился к армии Мара в Перте и разработал планы торжественной коронации в Скоуне. Но его неразговорчивость и меланхоличное выражение лица, а также жалоба на то, что его обманули относительно масштабов восстания, ничего не прибавили энтузиазма шотландцам; они, в свою очередь, жаловались, что никогда не видели его улыбки и редко слышали его речь;11 Кроме того, его трясло от агеи, и северную зиму он переносил с трудом. Мар счел свои войска непригодными для сражения; он приказал им отступить к Монтрозу и сжечь все города, деревни и посевы на своем пути в качестве меры, чтобы остановить преследование Аргайлла. Джеймс выразил сожаление по поводу разрушений и оставил деньги в качестве частичной компенсации тем, чье имущество пострадало. Затем, когда значительно превосходящая армия Аргайлла подошла к Монтрозу, Джеймс, Мар и другие лидеры восстания поспешно бежали на побережье и отправились на корабле во Францию (4 февраля 1716 года). Повсюду силы повстанцев сдавались или разбегались.

Большинство пленников были отправлены на каторгу в колонии; пятьдесят семь человек были казнены, а дюжина шотландских дворян, ставших беженцами во Франции, была помечена смертью, если они когда-нибудь вернутся. Яков надеялся, что Филипп д'Орлеанский пришлет войска на помощь ему в Шотландию; но Франция теперь рассматривала возможность союза с Англией и настоятельно требовала, чтобы Яков покинул французские земли. Он поселился на некоторое время в папском Авиньоне, а затем в Риме.

Болингброк оставался во Франции до 1723 года и, хорошо зная французский, чувствовал себя как дома в салонах и среди философов. Умный во всем, кроме политики, он купил акции «Системы Лоу» и продал их с большой выгодой, прежде чем лопнул пузырь. Оставив жену в Англии, он почти беззаветно привязался к Мари Дешам де Марсилли, овдовевшей маркизе де Виллет. Ей было сорок, ему — тридцать восемь. Как и многие француженки, она сохранила свое очарование, даже потеряв часть своей красоты; возможно, именно ее грация, живость и остроумие привлекли его. Он стал ее любовником, а после смерти леди Болингброк женился на маркизе и переехал жить к ней в Ла-Сурс. Там, как мы уже видели, его посетил Вольтер (1721). «Я нашел в этом прославленном англичанине, — сообщал молодой философ, — всю эрудицию его собственной нации и всю вежливость нашей».12

Подавление восстания оставило без головы несколько дворян, но не уменьшило якобитских настроений в Британии. Согласно Трехгодичным актам 1641 и 1694 годов, ни один парламент не должен был длиться более трех лет. Поэтому первый парламент Георга I в 1717 году столкнулся с перспективой выборов, на которых большинство может составить тори и якобиты. Чтобы уберечься от этого, парламент, приняв Септенниальный акт 1716 года, проголосовал за четыре дополнительных года жизни и постановил, что в дальнейшем все парламенты могут продолжаться семь лет. «Это, — сказал самый блестящий потомок Мальборо, — было самым смелым и полным утверждением суверенитета парламента, которое когда-либо видела Англия».13 Георг I, также опасавшийся победы тори, одобрил новый закон; по сути, Ганноверы должны были отречься от престола, чтобы царствовать.

Чтобы еще больше защитить новую династию, Стэнхоуп заключил с Францией и Голландией (1717) Тройственный союз, который положил конец французской поддержке притязаний якобитов и английской поддержке Испании против Франции. В 1720 году Испания подписала покорный мир, и Георг I смог более уверенно сидеть на своем чужом троне в течение семи оставшихся лет. В 1726 году его все еще находящаяся в заточении жена прислала ему горькое письмо, в котором требовала, чтобы он встретился с ней в течение года на суде Божьем. Вскоре после этого она умерла от мозговой лихорадки. По традиции прорицатель предсказал, что Георг I не переживет свою жену и на год. В 1727 году здоровье короля стало подводить. В июне он покинул Англию, чтобы навестить свой любимый Ганновер. Недалеко от Оснабрюка в его карету бросили сложенную бумагу; это было предсмертное проклятие, оставленное ему женой. Прочитав его, король впал в припадок и 11 июня скончался.