Шрифт:
Закладка:
Глава 14.
Оставшись одна, Дуня решила создать образец декораций для скоморохов, пока в голове созревал адаптированный под обстоятельства вариант сказки. И только сейчас она поняла, что познакомит широкие массы с театром, и что это большая ответственность.
Пусть история театра началась ещё со времен древней Греции, но в современных пьесах было слишком много философии и религии. Получалось развлечение для избранных, к тому же воспринималось это не всеми и с трудом.
Совсем недавно кто-то попытался вложить в пьесы житейской морали — и театр сразу же потерял покровителей в высоких кругах, хотя многим понравилось.
Однако театр пока не достиг Руси, так что Дуне предстояла ответственейшая задача: переориентировать скоморохов и профессиональных сказителей на театр и задать сразу же высокие стандарты.
В её понимании театр должен был стать понятной, ненавязчивой, любимой школой добра и нравственности абсолютно для всех.
Проникшись ответственностью, боярышня рьяно взялась за дело. Ей требовались большие кисти, а лучше валики, вот она и занялась их сооружением. Сделать это было несложно, и она легко перепоручила бы это занятие кому другому, но из-за предстоящего отъезда княжеской четы все носились как сумасшедшие.
К полудню рабочий инструмент был изготовлен, а Мотя принесла рулон с дерюгой, будущую основу декорации. Работа закипела, и к вечеру наскоро расписанные полотна подсыхали на рамочках.
На следующий день Дуня собиралась добавить штрихов, чтобы придать объёма декорациям. Довольная собою, она мыла валики, хотя следовало бы выкинуть их, когда ко двору подъехала телега с группой скоморохов.
Охрана насторожилась: вид у будущих служителей Мельпомены был откровенно нахальный. Таким бы тумаков надавать, да проследить, чтобы ворота не спёрли, но Евдокия Вячеславна попросила их пропустить.
Увидев обеспокоенного Гаврилу, она попросила его раздобыть пирогов с питьём.
— Спроси на княжеской кухне, — наставляла она его, вкладывая рубль в ладонь, — за денежку не откажут, а коли не напекли, так сами сбегают и купят.
— Я тогда товарищей из отряда угощу? — спросил он.
— Тех, что на постоялом дворе? — опешила боярышня.
— Нет, — вскинулся юноша и возмущенно посмотрел на неё. Как она могла подумать, что он на её серебро побежит кормить отряд! — Матвей сюда прислал дозорных, а княжьи люди ревнуют, колодезной водицы жалеют, вот я и...
— А, конечно, угости их, — торопливо согласилась Дуня. Она уже приметила, что княжьи люди чванятся перед боярскими холопами и задирают носы перед служивыми из отряда Матвея Соловья. Они умудрялись посматривать сверху вниз даже на Гаврилу, хотя он из боярского рода.
Отправив новика, она встретила ватажку скоморохов и отвела их в сторонку:
— Немного подождём остальных, — посмотрела на открытые ворота и пустую дорогу, но сделала вид, что не сомневается в том, что будут ещё гости, — и тогда я всем сразу объясню, зачем позвала сюда.
— Да мы подождём и всё сделаем, лишь бы обещанные десять рублей заплатили.
Дуня поперхнулась, а брови полезли на лоб и у неё вырвалось:
— Однако!..
Ей казалось, что достаточно того, что она подарит скоморохам прекрасную сказку и возможность повысить свой статус, а тут такие деньжищи и плевать, что на всех.
— За меньшее не согласны, — твёрдо заявил главный, и группа демонстративно заворчала, якобы жалея потраченного времени. — Ты чужачка и нам не с руки за тебя кричать. Коли не гожа цена, то скажи сразу. Чего время терять?
Она растерянно слушала скоморохов и пыталась понять, может ли позволить себе оплату задуманной кампании. Уже были потрачены деньги на дорогу сюда, потом вложены средства в «изобретение» бильярда, а теперь должно ухнуть приличную сумму на ещё один перспективный, но бездоходный проект.
Дуня быстро подсчитала, во что ей обойдется выступление пяти групп, да ещё в течение пары недель — и приуныла: семья не простит ей этих трат.
Задумчиво посмотрела на группу, качнулась с носка на пятки и обратно, пребывая в сомнениях.
Сомнения раздирали, лишая уверенности в задуманной кампании. Захотелось отступить и придумать что-то другое, но рядом не было подходящих людей, которые могли бы осуществить «что-то другое», а сама она чувствовала себя рыбой в воде только в творческой среде.
Ещё раз окинув взглядом скоморохов, всячески демонстрировавших ей свою независимость, она решила объяснить им, что вообще-то правильно будет, если они будут платить ей за сказки, но она добрая и с них денег не берет.
Евдокия уже набрала в грудь воздуха, чтобы сказать, как они неправы, но подъехало ещё две группы скоморохов и между ними начались разговоры о том, куда те собираются уезжать, чтобы начать сезон выступлений. Оказалось, что только одна группа была местная, а остальные пережидали зиму в Новгороде и со дня на день собирались уезжать на заработки.
Эта информация поумерила пыл Дуни, и она замялась, поняв, что если прямо сейчас скажет в лоб о том, что она их благодетельница и ждёт от них энтузиазма на ниве туманных перспектив, то они не постесняются далеко послать её.
Пока скоморохи общались, ревниво задирая друг друга, Дуня искала выход. И тут вспомнилось, что они спросили её, о чем им кричать и обратили внимание, что она чужачка. Вот последнее было обидно, потому что «свои» не могли и не собирались ничего менять для них, а она желает открыть им путь в новое будущее. И вот это вот «кричать»! Дуня вспомнила, что веселые пляски и песни скоморохов часто имели злоязыкую направленность. Они по заказу могли не только прославлять кого-то, но и высмеять.
Тем временем во двор въехали остальные группы и стало шумно. Кажется, что они впервые собрались все вместе и даже удивились этому факту. А удивившись, затихли и вопросительно посмотрели на молчаливо стоявшую боярышню.
Дуня выдохнула и решительно начала
