Значит, почти все уже здесь. Не хватает только Дмитрия, сына Алексея от первого брака.

Поднявшись на верхний этаж, замечаю в рекреации маму. Она сидит на диване и смотрит в одну точку.

— Что ты здесь делаешь? — спрашиваю я.

— Саша! — мама встаёт. — Как понять, что я здесь делаю? Князь вызвал всех.

— Знаю. Я имею в виду, почему ты сидишь в коридоре. Юрий запретил тебе войти?

— Нет, я… сама не захотела.

— Идём, — подставляю матери локоть. — Собрание для всех членов рода, и для нас в том числе.

— Мы с тобой изгои, — бурчит она, но всё же берёт меня под руку.

— Это неправда. Прости, что сразу не позвонил, но я беседовал с князем. Он чётко сказал, что голосовал за нас. Юрий врал, и наше изгнание незаконно.

— Князь об этом будет говорить? — бледнея, спрашивает Анна.

— Думаю, да. Но, похоже, не только об этом.

Заходим в комнату отдыха, где уже собрались все остальные. Разговоры немедленно смолкают, и все смотрят на нас.

— Добрый день, — говорю я. — Рад снова видеть всех Грозиных в одном месте.

— И опять мы собрались из-за вас, — цокнув языком, замечает сидящая на кресле Евгения. — Как будто нет других поводов.

— Другие поводы есть, — говорит Алексей, задумчиво обводя семью взглядом. — Ты недовольна, милая?

— Всё в порядке, дорогой, — мурлыкает Евгения.

Она откидывает волосы и закидывает ногу на ногу. Образ у неё как с обложки. Яркий макияж, облегающее платье с глубоким V-образным вырезом. Отсутствие бюстгальтера бросается в глаза. Как и то, что в грудь вставлены импланты.

Не понимаю, зачем вообще дед Алексей женился на ней. Может быть, я не понимаю чего-то, но мне кажется, что такая светская сучка только портит его репутацию. Она выглядит как дорогая проститутка, и ведёт себя примерно так же. Разве достойно замминистра иметь подобную в жёнах?

— Итак, все собрались! — объявляет Алексей. — Дмитрий, к сожалению, не приедет. Он попросил меня быть его представителем, если князь объявить какое-то голосование. Сейчас я схожу за его сиятельством, и мы начнём.

С этими словами Алексей выходит из комнаты. Я провожаю маму к свободному креслу и сам сажусь рядом.

— Ну что, — Евгения поворачивается к нам. — Каково вам быть изгоями?

— Я не заметил разницы, — отвечаю.

— И правда, — улыбается Женя. — Вы ведь и так были изгоями. Просто теперь это официально.

— Вы правы.

— И что, Александр, тебя это никак не трогает?

— Нет. Меня это волнует гораздо меньше, чем вас.

— Ты думаешь, меня это волнует? — Евгения очаровательно смеётся. — Мне до вас нет никакого дела.

— Зачем тогда вообще задаёте вопросы?

— Она просто не может прожить ни минуты без внимания, — шипит мама, бросая неприязненный взгляд на почти полностью оголённую грудь Евгении.

Та лишь надменно улыбается в ответ и говорит:

— Это правда. Я люблю быть в центре внимания. Правда, по другим поводам, нежели вы.

— Слава богу, меня нет в списке «Самые развратные дворянки», — фыркает мама.

— А что, есть такой список? Уверена, я заняла бы в нём первое место!

— Заткнитесь обе, — рычит Юрий. — А ты, Женя, прикрой свои сиськи.

— Тебе не нравится? — мурлычет Евгения, не обращая внимания на гневный взгляд жены Юрия.

— Ты вообще понимаешь, где находишься? — железным тоном спрашивает он. — Прикройся, твою мать, или я тебя вышвырну.

Цокнув языком, Евгения снимает со спинки кресла блейзер и надевает его.

— Лучше бы ты вышвырнул изгоев.

— Они хотя бы не ходят полуголыми, — замечает Татьяна.

— Признайтесь, дамы, вы мне просто завидуете, — улыбается Евгения.

Татьяна хмурится и собирается что-то сказать. Но в следующий миг открывается дверь. Алексей заходит внутрь, толкая впереди себя инвалидное кресло, на котором сидит князь. Он одет в чёрную рубашку и брюки, и выглядит вполне здоровым. Такое чувство, что за несколько часов он гораздо сильнее пришёл в себя, чем за прошлые несколько дней.

Я первым встаю и кланяюсь дедушке. Остальные следуют моему примеру.

— Садитесь, — тихо говорит он. — Все собрались?

— Кроме Дмитрия, брат, — говорит Алексей, вывозя кресло на центр комнаты. — К сожалению, он сейчас в Европе.

— Догадываюсь, где именно и что делает, — бурчит князь. — Ладно. Начнём!

Повисает тревожная, напряжённая тишина. Дедушка медленно обводит семью взглядом, а затем говорит:

— Я разочарован. Во многих из вас. Стоило мне оказаться в больнице, как внутри рода немедленно начался раздор. Что будет, когда я умру? Вы поубиваете друг друга? Уничтожите род Грозиных изнутри?

— Давай обойдёмся без нотаций, отец, — вмешивается Юрий.

— Тихо! — возвышает голос Григорий. — Или ты забыл, что я всё ещё глава рода? Тебе слишком понравилось править, Юра⁈

Тот ничего не отвечает, глядя на князя исподлобья.

— В тебе я разочарован сильнее всех! — продолжает Григорий. — Как ты посмел открыто врать, ещё и прикрываясь словом чести? Позор! На что ты вообще рассчитывал⁈ На то, что я умру и никто не узнает о твоей лжи⁈

— Я поступил так, как считал нужным, — цедит Юрий.

— Ты поступил незаконно! Ты солгал и обесчестил наш род!

— Обесчестил? — глаза Юрия злобно блестят. — Я избавил наш род от бастарда и его матери. Потому что именно они приносят нам бесчестие, им не место среди нас!

— Это не тебе решать! — срываясь, кричит князь и закашливается.

— Тише, брат, — Алексей наклоняется к нему. — Пожалуйста, тебе нельзя волноваться. Держи себя в руках.

Дедушка только отмахивается. Закончив кашлять, он делает глубокий вдох и продолжает уже спокойнее:

— Это не тебе решать, Юра. Семейный совет постановил иначе.

— С перевесом всего в один голос, — мелодично произносит Евгения. — Если бы у вашего сиятельства не было двух голосов, то получилась бы ничья.

— Тебя никто не спрашивает, женщина! — рявкает князь. — Скажи спасибо, что я до сих пор не изгнал тебя.

— За что, ваше сиятельство?

— Я могу найти столько поводов, что у меня не хватит пальцев