Тот факт, что политическая роль Мономаха среди русских князей возросла еще при жизни Святополка Изяславича, нашел отражение не только в ПВЛ, но и в перечне русских князей из «Хождения» игумена Даниила, где Василий-Владимир упомянут сразу после Михаила-Святополка, тогда как Давид Святославич назван только в 1-й полной редакции списков «Хождения» и в сокращенной редакции. Такой порядок перечисления князей не соответствует их генеалогическому положению среди потомков Ярослава Мудрого, но позволяет подразумевать политический приоритет Мономаха перед Давидом Святославичем. По всей видимости, раздел «наследства» Святослава Ярославича, осуществленный в 1097 г., негативно отразился на значении Чернигова и правившего в нем князя. Напротив, Мономах, заинтересованный в обороне южных границ Переяславской волости, упрочил не только политическое положение, но и моральный авторитет, выступив организатором борьбы с половцами, в которой помимо правителей Киева и Чернигова приняли участие многие другие князья.

Стремление Мономаха к лидерству среди «Ярославовых внуков» подчеркивает и «Сказание чудес», повествующее о междукняжеском соперничестве вокруг Борисоглебского культа в начале XII в. Находившиеся в Вышегороде останки князей, по всей видимости, состояли под покровительством Святополка Изяславича, которому подчинялся город, однако в 6610 (1101/02) г. Мономах тайно приказал обложить гробницы Бориса и Глеба позолоченным серебром и, по сути дела, оспорил попечительство киевского князя. Несколько позже в число попечителей культа захотел попасть и Олег Святославич, который между 1102 и 1111 гг. восстановил церковь, заложенную в Вышегороде Свято – славом Ярославичем, но разрушившуюся при Всеволоде Ярославиче, однако он так и не смог добиться от Святополка разрешения перенести гробницы князей-страстотерпцев в новую (каменную) церковь, так как тот, по словам одного из составителей «Сказания», препятствовал этому, ибо не являлся ее строителем и завидовал сделанному труду.

Вероятно, для киевского князя это был не только вопрос престижа, но и политического лидерства. Строителем деревянной церкви, освященной в 1072 г., согласно «Чтению» Нестора, был Изяслав Ярославич. Святополк, судя по информации «Сказания», так и не сумел построить новую церковь – вместо него это сделал Олег, и, если бы Святополк уступил ему инициативу в организации нового перезахоронения, этот акт мог нанести сильный удар по его авторитету, который, как кажется, и без того стеснял Владимир Мономах. Положение осложнялось тем, что, по свидетельству «Печерского патерика», Святополк «много насилиа людемъ створи» и «домы бо силных до основаниа без вины искоренивъ и имениа многымъ отьемъ», что, естественно, не прибавляло ему популярности.

Недовольство в полной мере проявилось после смерти Святополка в апреле 1113 г., когда в Киеве вспыхнуло восстание, которое М.С. Грушевский и М.Н. Покровский назвали «революцией» по аналогии с событиями 1068 г.613 В рамках этой тенденции народное движение в Киеве характеризовалось как проявление классового антагонизма между горожанами и господствующими верхами. Согласно альтернативному представлению, социальная борьба 1113 г., продемонстрировавшая политическую значимость городской общины в целом, не имела классового содержания.

В источниках события 1113 г. представлены следующим образом. Согласно Ипатьевскому списку ПВЛ, «…Преставися благоверный князь Михаилъ, зовемый Святополкъ, месяца априля въ 16 день за Вышегородомъ. И привезоша и в лодьи Киеву, и спрятавше тело его, и възложиша на сане. И плакашеся по немь бояре и дружина его вся, певше над нимь обычныя песни, и положиша въ церкви святаго Михаила, юже бе самъ создалъ. Княгини же его много раздили богатьстьво монастыремъ и попомъ, и убогымъ, яко дивитися всемъ человекомъ, яко такоя милости никтоже можеть створити. Наутрия же, въ семы на 10 день, светъ створиша кияне, послаша к Володимеру, глаголюще: „Поиди, княже, на столъ отенъ и деденъ“. Се слышавъ, Володимеръ плакася велми и не поиде, жаляси по брате. Кияни же разъграбиша дворъ Путятинъ, тысячького, идоша на жиды и разграбиша я. И послашася паки кияне к Володимеру, глаголюще: „Поиди, княже, Киеву; аще ли не поидеши, то веси, яко много зла уздвигнеться, то ти не Путятинъ дворъ, ни соцькихъ, но и жиды грабити, и паки ти поидуть на ятровьтвою и на бояры, и на манастыре, и будеши ответъ имети, княже, оже ти манастыре разъграбять“. Се же слышавъ, Володимеръ поиде в Киевъ. Усретоша же и митрополитъ Никифоръ съ епископы и со всими кияне с честью великою. Седе на столе отца своего и дедъ своихъ, и вси людье ради быша, и мятежь влеже».

Менее подробная репрезентация событий дана в «Сказании чудес», где говорится, что по смерти Святополка «многу мятежю и крамоле бывъши въ людьхъ и мълве не мале. И тъгда съвъкупивъшеся вси людие, паче же большии и нарочитии мужи, шедшее причьтъмь всехъ люди, и моляху Володимера, да въшедъ, уставить крамолу сущюю въ людъхъ. И въшедъ, утоли мятежъ и гълку въ людьхъ, и преякняжение всея Русьскы земля в лето 6000 и 21 лето». И.И. Смирнов и Л.В. Черепнин полагали, что свидетельство «Сказания чудес» о восстании 1113 г. является более объективным, чем свидетельство Ипатьевского списка ПВЛ, однако вряд ли правомерно противопоставлять их по критерию «объективности», учитывая тот факт, что памятники, в которых они читаются, сформировались во время киевского княжения Мономаха и в целом отражают промономаховскую тенденцию. Зато в прояснении нуждаются некоторые другие вопросы: 1) кто были действующие лица апрельских событий 1113 г.; 2) какими мотивами они могли руководствоваться; 3) от кого исходила инициатива призвания в Киев переяславского князя?

В ПВЛ с одной стороны фигурирует политически пассивное окружение Святополка («бояре» и «дружина»), оплакивавшее его кончину, а с другой стороны – политически активное городское население («кияне»), которые на «совете» решают отправить делегацию в Переяславль к Мономаху, дабы призвать его на стол «отен и деден». Мономах, по-видимому, не сразу решился принять предложение делегатов. По всей видимости, в тот момент, когда киевская делегация находилась в пути, в Киеве произошли грабежи дворов, принадлежавших тысяцкому Путяте и евреям. Так как переяславский князь не спешил прибыть в Киев, «кияне» отправили к нему новую делегацию, которая стала запугивать Мономаха усилением беспорядков и разграблением монастырей.

Та же самая информация в сжатом виде представлена в «Сказании чудес», где акцентируется внимание на том, что вокняжения Владимира в Киеве желали «вси людие», но более всего «большии и нарочитии мужи». Это обстоятельство способствовало тому, что одна группа исследователей считала Мономаха ставленником горожан (Н.М. Карамзин, Н.А. Полевой, С.М. Соловьев, В.И. Сергеевич, Н.И. Костомаров, И.А. Линниченко, ранний М.С. Грушевский и др.); другая – ставленником киевской знати (поздний М.С. Грушевский, М.Д. Присёлков, М.Н. Покровский, С.В. Юшков, И.У. Будовниц, И.И. Смирнов, Б.А. Рыбаков, А.А. Зимин, О.М. Рапов, П.П. Толочко, А.Б. Головко и др.); третья группа исследователей синтезировала оба представления, предположив, что призвание Мономаха в Киев представлялось как совместная акция знати и горожан (А.Е. Пресняков, Б.Д. Греков, Л.В. Черепнин, И.Я. Фроянов, А.Ю. Дворниченко, П.В. Лукин).

Объективно информация источников позволяет говорить только о том, что интересы горожан («киян» или «людей») в данном случае совпадали с интересами «нарочитых мужей»; и те и другие рассматривали Владимира Мономаха как гаранта социальной стабильности в Киеве, поэтому его можно охарактеризовать скорее как ставленника консервативных сил, а не «демократических элементов», наполненных «революционным духом», к которым перед лицом беспорядков примкнули «церковные чины» и «представители высших классов», поскольку беспорядки начались после того, как было принято решение пригласить в Киев Мономаха, да и возникновение их не привело к выдвижению альтернативной кандидатуры на киевский стол, что является главным отличием киевских событий 1113 г. от киевских событий 1068 г. Но если и «люди», и «нарочитые мужи», по сути дела, желали одного и того же, на первый взгляд остается не вполне ясным: кто начал устраивать грабежи в городе? Можно предположить, что к «мятежу и крамоле», возникшим в сложившемся вакууме власти, оказались причастны не все «кияне», а только «маргинальные элементы», недовольные Святополком или его тысяцким Путятой, чей двор был разграблен во время беспорядков. Вряд ли правомерно связывать этот инцидент с тем, что Путята якобы поддерживал кандидатуру на киевский стол одного из Святославичей. Подобное предположение не находит подтверждения в источниках, опираясь исключительно на мнение В.Н. Татищева, к которому также восходит представление о том, что Святославичам должно было принадлежать приоритетное право наследования Киева (в соответствии с родовым старшинством). Альтернативу ему составляет гипотеза М.М. Щербатова о том, что наследником киевского стола в соответствии с «отчинным» принципом должен был стать сын Святополка Ярослав. Менее популярно мнение о том, что за действия своего отца в 1073 г. Святославичи впоследствии могли лишиться права наследования киевского стола. Каждое из этих предположений является очень уязвимым, поскольку прямые свидетельства источников позволяет говорить только о том, что внешне Мономах представлен как легитимный преемник Святополка, однако из недомолвок летописцев можно сделать не только такие выводы.