Резиденция его похожа на маленький арсенал, но в персидском стиле. Из экипажа пришлось выйти, следовать пешком через дворы, наполненные сарбазами и дворцовой прислугой, и подняться во второй этаж здания чисто персидского типа из кирпича. По лестнице внутри, устланной коврами, стояли иногда часовые и дворцовые слуги, одежды которых не отличались особой свежестью и даже целостью. В приемном покое толпилось много чиновных людей. Нас провели в кабинет валиахда.

Большая комната со смешанного стиля мебелью европейской и персидской с превосходными коврами почти заставлена разнообразными столиками; как на столиках, так и на стенах часы – некоторые идут, другие не заведены. Сам валиахд сидел за столиком, где лежала колода игральных карт. Он встретил нас, привстав, и, любезно отвечая на привет г. Петрова, представившего меня, очень крепко пожал нам руки и просил садиться. Разговор начался с азиатскими вступлениями о здоровье и погоде, быстро перешел на проезд шаха в Россию, выражение пожелания самому побывать в Европе, а затем расспросами обо мне лично.

Валиахда заинтересовала моя форма Генерального штаба; он закидал меня вопросами о том, чему там учат. Из всех наук ему больше всего нравится география, и он с гордостью указал на большие массивные атласы в переплетах, которые ему высылают из Парижа и Вены. Он взял французский атлас и демонстрировал перед нами свои познания. Меня стал расспрашивать о России и Сибири, интересуясь, меду прочим, нашими реками, а в частности, Волгой, даже блеснул своим познанием относительно длины больших рек всех частей света. Узнав, что я был в Закаспийском походе с генерал-адъютантом Скобелевым против туркмен под Геок-Тепе, валиахд очень заинтересовался моими рассказами об этой войне, уважительно отзывался о храбрости туркмен, считавшихся в Персии непобедимыми в своих недоступных кочевьях, с еще большим почтением назвал имя генерала Скобелева, победившего этих грозных грабителей пограничных в Хорасане и Мазандеране персидских поселений.

О моих предстоящих разъездах по стране сказано было несколько любезных пожеланий, и аудиенция кончилась; валиахд простился с нами, проведя нас до дверей приемной, наполненной его чиновниками и прислугой. Валиахду в это время было уже более 30 лет. Будучи сыном шаха от каджарской[69] принцессы, он усвоил коренной татарский тип каджарского племени, т. е. большой рост, крепкое сложение, открытое лицо без бороды, но с усами, с большими выразительными глазами, страстную любовь к верховой езде и охоте. Малообразованный, он в то же время уважал науку и стремился приобрести познания, но без затраты особого на то труда. Шахом он был избран как валиахд (наследник) помимо старшего брата своего Зели-Султана, сына шаха от персидской чистокровной наложницы (из г. Испагани). Чтобы смягчить горечь старшего сына, обойденного в праве на престол, шах предоставил Зели-Султану все южные (от г. Тегерана) провинции Персии с центром управления в г. Испагани. Честолюбивый Зели-Султан, соприкоснувшись в п. Бендер-Бушир неожиданно с англичанами, совершенно подчинился их влиянию, организовал свои войска при их содействии и руководстве, а с представителями английских властей в п. Бендер-Бушир завел самые тесные отношения. Поэтому при дворе валиахда уверены, что в случае смерти шаха Зели-Султан попытается силой взойти на престол. Говорят, что Зели-Султан умнее и хитрее Музафер-Этдина, но очень жесток, мстителен, обладая значительно более твердой волей, чем все его братья. Это в Персии отлично знают и учитывают, а потому симпатии большей части населения, особенно северных провинций Персии, будут на стороне валиахда, по общему мнению, человека благодушного и не любящего жестоких мер.

На меня валиахд произвел впечатление довольно благоприятное, но, по существу, он малосведущ в делах, ленив и суеверен. Для благополучного царствования такого владыки нужна крепкая и надежная спайка преданной ему партии, готовая самоотверженно положить за него жизнь, не соблазняясь никаким подкупом ни золотом, ни богатыми обещаниями, ни угрозами.

К г. Петрову валиахд питал большое уважение и доверие. Парадно провожаемые до своего экипажа, мы сделали еще визит принцу Шуджа-ад-Даул-Абдул-Гусейну, кажется, дяде валиахда. Это уже зрелых лет один из многих принцев, живущих в свое удовольствие, пользуясь большим имуществом как по наследству, так и благоприобретенным во время управления какими-либо провинциями, откуда его и сам шах удалил с немалым трудом, а население благословляло час его отъезда.

Вернувшись в консульство, я решительно заявил г. Петрову выехать завтра же, так как я вполне готов для поездки, а уже сильно холодает – горы в снегах.

В этот день в консульстве был званый обед, и я имел возможность еще раз видеть множество лиц и слышать разнообразные новости. Семья г. Петрова была разделена: две старших дочери воспитывались в Петербурге в Смольном институте; дома оставались только малые дети. Ласка и внимание, какое я встретил в этой семье, меня глубоко тронули. Я обещал г. Петрову, по возвращении на Кавказ и получении отпуска, непременно побывать в Петербурге и навестить в Смольном его дочерей. Это моим хозяевам доставило большое удовольствие.

Меня обильно снабдили на дорогу всякими припасами. От ген. консула я получил мандат на производство расследований всех пограничных недоразумений (на русском и персидском языке). Все было предусмотрено, рапорты мои со всеми сведениями вручены генконсульской почте, а я с легким сердцем улегся в постель.

О городе Тавризе писалось очень иного и на всех европейских языках. Точное описание его имеется по-английски и по-немецки; имеются достаточные сведения о нем и на русском языке. Я позволю себе лишь вкратце сказать, что город этот, несомненно, велик, так что имеет самостоятельного губернатора (беглер-бега) и делится на 18 кварталов; каждый из кварталов имеет своего ответственного начальника с помощниками и отрядами полицейских (феррашей); начальник армянского (христианского) квартала, прежде представлявшего крепость, носит и теперь титул коменданта. Ночью кварталы запираются воротами, причем оставляется во всех кварталах единственный проход, охраняемый сменными караульными. О действительной числительности населения города нет возможности собрать точные данные, так как кроме постоянного оседлого населения очень много приезжающих и отъезжающих. Насчитывают максимально до 300 тысяч душ обоего пола всех возрастов и наций. Главную массу составляют шииты по религии, по национальности – персияне, татары, туркмены и курды; коренным христианским населением считаются армяне и айсоры[70], которые и живут отдельным кварталом; все прочие – в разных. Порядок в городе, кроме полицейской силы, поддерживается и нарядом сарбазов от гарнизона в многочисленные караул-ханы, в консульства представителей европейских и др. держав и к правительственным складам и магазинам. Нарушение порядка карается безотлагательно, чаще всего на площадях и базарах, у караул-ханов, нещадным битьем виновного по пятам палками. Состоятельные и откупаются. Словом, быт и образ жизни напоминает нам древнюю Москву или, вернее,