Истинная регенерация благодаря Любаве спасла мне жизнь от укусов зверья и затянула глубокие раны, но не вылечила полностью. Я еще в купальне заметил проявившиеся алые полосы на груди. На лице незаметны, но это пока. Думал, что временно случилось, пока ткани в местах самых глубоких повреждений восстановятся, а оно нет, оказалось яд… Не помню, чтобы наши, энтарские, оски так воздействовали на человеческое тело, но я с ними сталкивался, будучи архимагом водной стихии. А теперь практически пустой, без дара, простец, каких в нашем мире немало.

Нужно сделать все, чтобы магия вернулась ко мне. Я зло улыбнулся, мазнув взглядом по отражению в коридорном зеркале. И не узнал себя. В лице незнакомца, что стоял напротив, было что-то темное и необъяснимо пугающее.

Глава 20

Любава

От голода сводило желудок. Я вспомнила, что нормально так и не ела за эти несколько дней. Перекус лепешкой с ягодным вареньем, что девочки принесли в комнату еще днем, не в счет. Она показалась мне жесткой и безвкусной. Затолкала в себя, только чтобы не упасть в голодный обморок.

Хозяева еще час назад просили спуститься к ужину, но я не успела умыться и не горела желанием видеть Синарьена, потому медлила.

После поцелуя с принцем во дворе замка долгое время не могла нормально вдохнуть. Царапала грудную клетку, словно это поможет впустить воздух под ребра, жадно открывала губы, будто упала в воду и не получается выплыть на поверхность.

Забежала в спальню, словно за мной стая осок гналась, прижалась к стене лопатками и, глядя в потолок, долго смаргивала нахлынувшие слезы, пока они не пустились бурным потоком по щекам. В груди давило, алые ленты стигмы оплетали прижатую к ней ладонь.

Хотелось плакать навзрыд, но было стыдно, потому я грызла пальцы, стряхивая бессовестную парную магию, оплетающую кисть, кусала до крови губы и беззвучно орала в кулачок.

Что со мной? Почему не могу принцу отказать? Почему сердце бешено колотится в груди? Два сердца! И я чувствую каждое, как свое. Разве парная метка должна так делать? Разве имеет право магия подчинять мою волю, сводить с ума? Я хочу сама выбирать, с кем быть и кого любить.

Этот напыщенный наследник не тот, с кем хочу пройти бок о бок до старости. Да и примитивная простушка, вроде меня, не для него, по глазам же видно, как он оценивает, прищурившись, словно я из леса сбежала. И эта уверенная улыбочка, мол, я давно на все согласна, выводила из себя. А эти нападки, поцелуи, ласки… Хамство и наглость!

Мы еще посмотрим, кто на что согласен.

Непривычные мощные чувства взрывали мое равновесие, лишали покоя и веры в себя. Я будто потеряла ориентиры, лишилась настоящей личности. Не помнить и не знать свои желания было намного легче. Хорошо, что память не вернулась, иначе я бы свихнулась от переизбытка эмоций.

Но внутри еще есть силы, чтобы противостоять, я не сдамся просто так.

Когда в дверь громко постучали, щеки обожгло краской. Я суматошно приложила ладонью растрепанные волосы и быстро стерла с горячей кожи слезы.

Несколько раз длинно выдохнула перед дверью, чтобы прийти в себя, но лицо все равно опухло, не скрыть, что плакала.

Дернув волосы вперед, я прикрыла густыми прядями пылающие щеки. Распахнула дверь.

— Можно войти? — хозяин замка показал на сложенную на локте ткань. — Принес тебе чистую одежду.

Я молча отступила и пропустила Даниила внутрь.

Это было новое платье. Кремовое, длинные рукава по краю отороченные тонким белым кружевом. Голубое, что Данил давал раньше, испачкалось в кровь и грязь.

Я смущенно окинула себя взглядом и натянуто заулыбалась в благодарность, чтобы тут же отвернуться к окну и спрятать взгляд. Все поджилки тряслись, выдавая мое напряжение и подступающую панику. Я боялась, что ночь сведет меня с ума, что я снова позволю Синарьену это сделать… Боялась, что сама хочу этого, но признать не могу. Никогда не признаю.

Наверное, выгляжу со стороны беспомощно.

— Любаша, ты в порядке? — Даниил разложил платье на кровати и повернулся ко мне.

Он так интересно изменял мое имя. По-домашнему правильно, от этого вдруг потеплело в груди. Флер покоя окутал плечи, опустился ниже, на живот, усмиряя жар.

Но стоило вспомнить окровавленные губы принца, его слипшиеся волосы, меня подкинуло еще выше прежнего.

В ответ смогла кротко кивнуть и снова отвернуться. В горле будто иголки ощерились, глаза все еще на мокром месте, грозя прорваться новым ливнем, но я не собиралась показывать слабость перед чужаками. Ни перед кем не собиралась.

Повернулась. Почудилось, что русоволосый ушел, но он стоял около кровати и молча меня разглядывал. С интересом, без какого-либо осуждения, хотя сведенные брови на переносице настораживали.

— Эти наряды, — Данил показал жестом на кровать и, склонившись, нежно провел пальцами по краю рукава, отчего ткань отозвалась легким блеском, — Ли достались от матери и сестры, но она никогда их не носит. Предпочитает черное, безликое.

— Почему?

Я неосознанно ступила ближе. Тоже коснулась мягкой ткани — она напоминала кританский эсм, что на Энтаре доступен только богачам, и поразилась приятной структуре волокон. Немного холодной, но ласковой, способной обернуть фигуру, подчеркивая изгибы, и не стеснять движений.

— Она себя так наказывает. — Голос Данила изменился, захрустел угрожающе, словно он злится на прошлое или на себя, что не может его изменить. — Ее семью зверски убили. Лимия единственная чудом выжила.

— Какой ужас, — выдохнув, я присела на кровать. Ноги не удержали.

Было ощущение, что после озвученного лишилась чего-то важного. Словно мое сердце сжали между камнями.

— Ты побледнела, — Даниил наклонился и, стиснув пальцами мое плече, заглянул в глаза. Я услышала его запах: не отталкивающий, свежий, слегка щекочущий ноздри, будто масло пихтового дерева, что растет на юге Криты. — Не переживай так. Это случилось очень давно. Лимия справилась. И ты все преодолеешь.

— А я не помню, где моя семья, — произнесла подавленно, впервые задумавшись об этом. Горечь сковала горло, в голове загудело, губы задрожали. — Вдруг моих родных тоже больше нет? — и заглянула в разноцветные глаза мужчины. Они переливались, поверх сини и серебра плясали золотые искорки.

— А магически можно узнать?

— Я пробовала. Не получилось.

— Неужели блок стоит? — предположил Данил с легкой улыбкой в уголке губ.

— Я по несколько суток из лазарета не выползала, когда пыталась память восстановить.

Мужчина присел