– Новые технологии? – легко догадался я. – Да, с удовольствием!

Заведующий недоумённо покосился на Гребневу, нервно кусающую губы:

– Дорогая, к чему такие театральные страсти? Это всего лишь игра. Даже боги любят игры, что уж говорить об остальных. Александр Викторович, вы курите? Хорошая сигара позволяет мужчине отличать добро от зла, иллюзию от реальности, а правду ото лжи.

Я отрицательно помотал головой. Боль вдруг возобновилась, но не так чтоб слишком сильно, к тому же в нагрудном кармане у меня была упаковка пенталгина. Но надо прикупить в аптеке что-нибудь более сильное и не вызывающее привыкания.

– Кстати, хотел спросить. Сосо Церберидзе всё ещё у вас?

– Да, – ответил я, потому что остальные молчали. – А что?

– Ничего такого, просто раньше он служил у меня, – заведующий убрал остаток погасшей сигары в специальный серебряный футляр. – Не смею задерживать! Вас уже ждут внизу…

– Я! Пойду! С ним!

Мы обернулись в сторону тощего знатока всех языков, храбро вздёрнувшего длинный красный нос:

– Да! И чо? Ф смысле, и щё?! Я и-иду со восоим, бро!

– Он что, пьяный? – Татарский попытался изобразить Капитана Очевидность.

Ясен пень, что пьяный! Денисыч переходит от состояния «в гавань» до «как стёклышко» порой в течение пяти-шести минут. И это ещё не рекорд. Светлана бросилась вперёд и, поймав низкорослого пьяницу за грудки, трясла его как грушу. Нет, как боксёрскую грушу, поскольку навешивала справа и слева тяжёлые оплеухи, перемежая удары с крепким русским матом и горючими слезами…

– Светка, утешься, я всё равно пойду, – абсолютно трезвым голосом объявил Денисыч, когда она устала, намоталась, отругалась и нарыдалась. – Зема, ты ведь не против? Я тоже хочу ощутить на себе эти… новые технологии и спецэффекты.

Заведующий связями с общественностью в музее Пантикапея лишь развёл руками.

Почему нет? Вдвоём действительно интереснее, и впечатления ярче. Признайтесь честно, если вы хоть раз катались на «американских горках», «ладье викингов», «молоте Тора» или любом другом головокружительном веселье из парка аттракционов, так ведь в компании оно всегда куда круче, чем одному! И вообще…

– Non progredi est regredi![10]

– Вот об этом и речь… – сразу же согласился со мной Диня, протягивая кубок красного вина. – На посошок, зема! И м-мы… пшли… ик!

К чести Татарского, он лишь разгладил пышные усы, сразу делая вид, будто бы не замечает столь недопустимого на территории любого музея возмутительнейшего нарушения порядка, как распитие спиртного. Просто отвернулся, произведя пару пассов руками, словно какой-нибудь Дамблдор перед детишками маглов. Хотя внешне он больше походил на Волан-де-Морта – у того тоже сплошные французы в семье.

Я ещё даже улыбнулся, вспомнив о том, что имя, которое нельзя произносить вслух, по сетевому переводчику будет значить всего лишь «мёртвый волан», где волан – это тот самый шарик с перьями, который используют в бадминтоне. Ну никак не «Владыка Смерти», смешно же, честное слово…

– Александр Викторович, прошу вас, – передо мной открылся полутёмный сводчатый проход, в конце которого мелькал жёлто-зелёный свет. – Тартар жаждет. Царство мёртвых открыто для вас и вашего друга. Если в пути вы сумеете избежать ловушек и искушений, то под факелом будет ждать тот, кто ответит на все ваши вопросы.

– Красиво, – согласился я, невольно завидуя тому, что у нас в «Херсонесе» до сих пор нет таких экскурсионных шоу.

Пантикапей в этом смысле реально был круче! Значит, нам есть над чем работать и куда стремиться. По возвращении обязательно расскажу обо всём директору и его сестрице. Если они сумели закупить современное оборудование для перемещения в пространстве за секунды, то уж подобный квест тем более сделают на раз-два!

– Ещё один момент: у вас есть сотовый? Обычно он есть у всех людей вашего возраста. Так вот, оставьте его здесь. Там, куда вы направляетесь, звонки или эсэмэски не разрешаются.

Что ж, я достал свой смартфон, но, повинуясь невнятному порыву, передал его не заведующему, а нашей Светлане. Она быстро убрала его в сумочку и, закусив губу, показала мне «сердечко»…

– Всё? Тогда аря-ря-а!

И мы с Диней пошли. Точнее, это я пошёл, а он висел на моей правой руке, едва перебирая ногами и не келеча языком ни одного мало-мальски вразумительного слова. Сам проход из ровного бетонного покрытия под ногами быстро перешёл в плохо обработанный булыжник.

Хорошо, что на мне были летние сандалии с мягкой подошвой, а вот наш босой полиглот быстро ушиб себе большие пальцы ног, оба мизинца и левую пятку. Естественно, он протрезвел и всю дорогу ныл, но свет факела неумолимо приближался. Пока нас не…

Не попыталось остановить натуральное привидение. Бесполое, но вроде как мужское:

– О, путники, прошедшие ужасные врата Аида, внемлите ли слову? Услышите ли глас, что обречён на муки? Воспримете ли боль чужую как свою?

– Нам оно пофиг, – пробормотал мой спутник, на ходу выплёскивая в лицо привидения полчаши красного вина.

Вопреки моему оханью, призрак сладко облизнулся, завертелся на месте и запел:

– Эй, хозяин, налива-ай цимлянского вина! Пей, дружище, пей до дна-а! На что нам жизнь дана-а?

– Бро, не обр-щай внимания на эти полупр-зрачные субст-нц-и! Сл-шай меня, и прём как танки до упора. Ик! Какие танки – консервные банки?.. Ой, как м-ня клинит-то, а…

Он отхлебнул прямо из амфоры, взглядом предложив мне, но я отказался. А путь меж тем преградили ещё три полупрозрачные красавицы с такими могучими сисяндрами, что у меня на минуточку перехватило дыхание. Пластику тогда не делали, значит, всё это – супернатуральное!

– Мужчинка не желает ли взглянуть на прелести девичьи, и бесплатно? Вот если мацать или жамкать их, тогда, конечно, подавай монету. Но ты ведь можешь просто провести в объятьях наших вечность, даже более. Мы не откажем никогда ни в чём – ни в позе ли, ни в месте ли, ни в смысле тех или иных услад и извращений. Ты можешь с нами всё! Готов ли заплатить?

– Саня, даже… ик!.. Н-н-не оборачивайся. Они чуют страх. Тупо в-валим…

И да, мы обошли их, а потом валили ещё метров пятьдесят, пока меня не попыталась поймать за ногу какая-то подозрительная старуха:

– Постой же, путник! Хочешь, назову я имя благородное твоё? А кроме-то всего скажу тебе открыто о том, что на пути твоём стоит. Сердечной муки боль, засаду у дороги, вино, разбавленное чёрным ядом, и скифскую стрелу, и копий строй, и нож разбойный, что точит хан с предгорий Аю-Дага, – всё расскажу без спешки и обмана. Позолоти