– Для работы, – отвечаю я, поворачиваясь к Эстебану и предлагая историю, которую я подготовила. – Репортерское задание. Можно сказать, работа под прикрытием. Но в любом случае я не хочу, чтобы кто-нибудь знал мое настоящее имя.

– Значит нормально. – Диего тянется за другим батончиком. – Если только это не правительственное дело. Знает ли она, что ей понадобится карточка социального страхования? Если она хочет получать зарплату и прочее дерьмо?

– Это сложнее подделать? – уточняю я.

– Не очень. Хотя тебе, наверное, стоит уволиться до того, как придет время платить налоги. Это будет стоить лишнюю сотню.

К тому времени, как я возвращаюсь от банкомата, Диего заполняет обе карточки. Он передает их Эстебану, который передает их мне. Я прячу их в свой бумажник, затем бросаю еще один шоколадный батончик на колени Диего.

– Считай это чаевыми, – говорю я ему.

* * *

Той ночью, через несколько часов после спектакля, я принимаю предпоследнюю маленькую зеленую таблетку, и на этот раз мне снится знакомый актерам сон, который я лучше всего помню. Поначалу это так прекрасно, что я чуть не просыпаюсь от рыданий. Потому что я снова на сцене, согретая светом, поворачиваю голову то в одну, то в другую сторону, так что гель на моих волосах светится золотистым оттенком. Но потом я узнаю декорации из пьесы Хросвиты и обнаруживаю, что одета так же, как актрисы, в хитон цвета слоновой кости и пару римских сандалий. Свет становится ярче, и я вглядываюсь в него. Именно тогда я понимаю: я не знаю свои реплики. Я не знаю сцену. Я не вижу зрителей, но слышу, как они проявляют нетерпение, шаркают ногами, шуршат программками.

Мой рот – пустыня, желудок скручен в узел. Я смотрю по сторонам, надеясь, что коллега подаст мне знак. Но никто не выходит из-за кулис, и когда я пытаюсь сказать реплику, слова превращаются в пепел у меня в горле. Я собираюсь уйти за сцену, но мои ноги замирают. Глядя на них, я вижу кровь, алые брызги на своем костюме. Конечно, это всего лишь эффект, лопнувший пакет с кровью, спрятанный под моей одеждой, но красный цвет продолжает распространяться, покрывая каждую складку. Ни один пакет не мог бы вместить столько крови.

Вот тогда-то и начинаются крики. Я вздрагиваю, просыпаясь, продолжая кричать, а затем кричу сильнее, когда замечаю красные капли на простыне. Я прикусила язык. Шатаясь, подхожу к раковине и набираю в рот воды из крана, прополаскиваю и сплевываю, пока вода из красной не становится розовой, а потом прозрачной. Пытаюсь снова заснуть, но, когда закрываю глаза, все, что я вижу, все, что я чувствую на вкус, – это кровь. Я принимаю последнюю таблетку.

Глава 11

Конфиденциальность

Ближе к утру меня преследуют другие сны, и, хотя я не могу вспомнить их в деталях, они делают меня нервной и затуманенной настолько, что даже крепкий кофе не помогает. Я вытряхиваю из банки лоразепам и ломаю таблетку большим пальцем, проглатывая большую половину. У кого-то ноготь для порошка, а у меня бензо-большой-палец.

Успокоенная препаратом, я сочиняю свои пятьсот слов о пьесе Хросвиты, начиная с сути рецензии, лишь затем приступаю к вступлению. Я отправляю файл по электронной почте вместе с предложенным заголовком «Грудь как намерение», который, я знаю, будет часто выскакивать в Интернете. Нажимая кнопку «отправить», я вспоминаю, как Роджер время от времени подталкивал меня к тому, чтобы я активнее вела социальные сети – зарегистрировалась в Instagram, приберегла свои остроты для Twitter. До сих пор я сопротивлялась. Однако Нора гораздо менее упрямая. Если Luck Be A Lady будет искать ее, разве они не ожидают, увидеть онлайн-след 46-го размера?

Я не общительный человек, ни в Сети, ни вне ее, и по большей части не знаю, что нужно для создания заслуживающего доверия профиля. Неудивительно, что Жюстин преуспевает в социальных сетях. У нее почти сто тысяч подписчиков в Instagram, и она монетизировала тихий уголок YouTube, пока какой-то кайфоломщик не назвал ее видео со скороговорками непристойным. Справедливости ради, абсолютно по делу. Но я не могу просить Жюстин о помощи. Даже подготовленное мной алиби – эта фальшивая статья о журналисте, внедренном в актерскую среду, – заставило бы ее насторожиться. Она знает, что происходит, когда я веду себя не как я.

Поэтому, понимая, что это то, чего я не должна делать, и наслаждаясь острым, болезненным чувством того, что я все равно это делаю, я набираю номер Чарли. Я дала ему свой номер, как и обещала, но за неделю, прошедшую с тех пор, как мы переспали, я отвечала на его сообщения минимальным количеством символов. Услышав мой голос, он отвечает с щенячьим рвением. Я благодарна, что невозможно лизнуть меня через телефон.

– Привет! – восклицает он. – Это же мой старый приятель Номер Скрыт.

– Это дешевый способ сохранить ореол таинственности. – Я откидываюсь на спинку на подушку. – Как погода в помещении?

– Неплохо. Коринн тестировала эффект града. Я не думаю, что мы когда-нибудь получим разрешение. Одна из фишек попала Даррену в глаз и наполовину ослепила его, поэтому он носит повязку и отпускает кучу пиратских шуток. Но все хорошо. Как дела? Театральный сезон для тебя еще не завершился?

– Вообще-то, я свободна сегодня вечером…

– Отлично! Не хочешь поужинать? Или, может, сходить на концерт? У меня есть друг, который дает концерт Ред Хуке…

– Поужинать можно. – Я улыбаюсь, чтобы смягчить свой голос. – Но сначала мне нужна услуга. Ты сказал, что ведешь инсту Джека Фроста?

– Да. Конечно. Тебе что-то нужно?

– Ничего сложного. В основном социальные сети. Я объясню позже. Во сколько ты заканчиваешь работу?

– Около пяти. Тогда почему бы тебе не зайти на склад? И, может быть…

– Конечно, Чарли. Так и сделаю, – говорю я, уже занося палец над кнопкой завершения. – Увидимся вечером.

Я проверяю свою электронную почту. Роджер ответил, дополнив мой черновик несколькими просьбами о разъяснениях и своими обычными замечаниями о наречиях. Он также удалил большую часть моей наиболее вопиющей игры слов, но поскольку я пишу эти каламбуры только для него, я не возражаю. Перерабатывая статью, я обдумываю предстоящую неделю. Я надеялась придерживаться сокращенного расписания театров, но, если повезет, и казино наймет Нору, обязанности секретаря в приемной не оставят много времени на правки и фоторепортажи, даже если предположить, что у нее будет щедрый обеденный перерыв. Так что возьму отпуск. Проблем возникнуть не должно. У меня в запасе много отпускных дней.

Честно говоря, я не могла выбрать