дальше послезавтрашнего дня. Ей нетерпеливо хотелось увидеть его, пусть даже неподвижного убедиться, что это он, или, к своему счастью, разувериться в этом.

— Пойдем, — сказал Мишка. — Ты дорогу запомнила? Приходить к нему будешь?

— Я на похороны останусь, — глухо сказала Ольга.

— Тебе ж в рейс.

— Поменяюсь. — Она прерывисто вздохнула. — Не могу я, Мишка… Я его увидеть должна…

— Нельзя его увидеть, — испугался он — Экспертиза, сама понимаешь…

Ольга угрюмо кивнула и поплелась за ним следом На подошвы кроссовок налипла тяжелая грязь, и она, остановившись у ограды, принялась долго и тщательно скрести подошвами о железную перекладину. Мокрая земля отпадала крупными липкими комьями, на изломе которых были видны спутанные корешки пожелтевшей, выгоревшей за лето травы.

— Слышь, Оль, ты бы поплакала, — осторожно сказал Мишка.

Она безучастно пожала плечами:

— Не получается. Я, наверное, неправильная. Не хочу я плакать, Мишка. Мне как-то все равно… Может, я слишком черствая? — Она повернулась к нему и посмотрела прямо в глаза тяжелым взглядом. — Только ты не думай… Я люблю его.

— Любила… — тихо поправил ее Мишка. — Ты, Оль, привыкай.

Она дернула шеей, словно ей тер воротник.

— Вернее, отвыкай, да?

Потом они ходили в гастроном за водкой для поминок, потом в рабочую столовку в вагонном депо договариваться о закусках, потом ездили в ритуальную службу, чтоб выбрать обивку для гроба и заказать надписи на венках.

— Ты будешь что-то писать? — спросил Мишка.

Но она испуганно замотала головой. Написать — значит, признать, что его нет.

Домой Ольга вернулась уже поздно вечером. Мишка довел ее до двери и топтался рядом, пока его не увидела в окно жена Ирина. Она выскочила под дождь в одном халатике и увела Мишку домой.

В открытые окна косой дождь налил лужи. Они растеклись по полу под окнами, намочили край паласа, но у Ольги не было сил убирать. Она принесла несколько тряпок, бросила их в лужи, закрыла рамы и задернула шторы.

Вязаная кофта промокла насквозь. Ольга скинула ее на пол и обнаружила под мышками черные круги. Крашеные нитки все-таки полиняли. Черные полосы были и на голых руках, и на груди, словно цвет траура принялся проступать у нее изнутри.

Ольга упала ничком на неразобранный диван и по привычке накрыла голову подушкой. Сквозь стиснутые зубы вырвался глухой стон. Она изо всех сил хотела заплакать, но не получалось. Тогда она начала всхлипывать в голос, прерывисто дышать, чтоб вызвать этим слезы, но глаза все равно оставались сухими. Ольга выла, каталась по дивану, колотила изо всех сил кулаком по деревянному подлокотнику, но даже боли не чувствовала. Со стороны могло показаться, что она сошла с ума…

Наверное, Ксения так и подумала, когда открыла своим ключом дверь и возникла на пороге Сперва она по привычке окинула квартиру хозяйским взором и с негодованием заорала:

— Это что еще? Окна было закрыть лень?' Палас испортила, дрянь! Конечно, не ты покупала! Вот и не бережешь!

Потом, услышав глухие рыдания, заглянула в комнату и увидела катающуюся по дивану Ольгу. Сердце ушло в пятки. Ксения не на шутку испугалась.

Ольга выла в голос, кусая зубами подушку, колотя руками и ногами, но при этом смотрела на Ксению абсолютно сухими, ясными и ничего не понимающими глазами.

— Ты что это здесь устроила?! — выкрикнула Ксения уже не от злости, а от страха. — Ну-ка, остановись немедленно!

Она шагнула к Ольге, вырвала у нее из рук подушку и изо всех сил ударила по щеке. Голова Ольги дернулась, откинулась назад и стукнулась о стену. От удара она перестала колотить руками и замерла у стены, словно тряпичная кукла, у которой выдернули пружинку завода.

Ксения бросилась к ней, упала рядом на колени, обхватила ладонями лицо.

— Оля, деточка, что с тобой?! — заголосила она. — Деточка моя! Ты меня слышишь?! Оля!!!

От ее истошного крика глаза Ольги понемногу приобрели осмысленное выражение. Губы искривила гримаска.

— Да слышу я, не ори… — медленно выговаривая каждое слово, словно пробуя его на вкус, сказала она наконец. — И отстань от меня… Отцепись…

— Ну, слава богу, — горько вздохнула Ксения, поднимаясь с колен. — Я уж думала, ты коньки двигаешь… Дури, что ли, накурилась, гадина?

Тяжело опираясь руками о стену, Ольга поднялась на ноги и пошарила в кармане джинсов. Достала пустую промокшую пачку, скомкала в кулаке и бросила на пол. Ксения проводила пачку взглядом, но промолчала.

— Курить… — сказала Ольга. — Да. У тебя есть курить, мать?

— Есть.

Ксения дрожащими пальцами достала из сумки сигареты, закурила сама и протянула Ольге. Та затянулась медленно, с наслаждением, и Ксения всерьез было решила, что у той отходняк от наркотиков. Вот беда-то! Только такой напасти им не хватало! Она села на стул и пристально посмотрела на дочь.

— Ты мне лучше прямо скажи, что ты приняла? Кто дал? Давно пьешь или колешься?

Ольга непонимающе смотрела на нее.

— Ты о чем?

— О наркотиках. Тебя ломает. Я же вижу. Тебе лечиться надо, пока не поздно. Ты о сыне подумай, Оль… Я ведь старая уже, помру, с кем он останется?!

Ксения всхлипнула и вытерла глаза тыльной стороной ладони.

— Ты не помрешь, — жестко сказала Ольга.

Она на негнущихся ногах прошла к двери и вышла в темноту. Ксения бросилась следом, но в растерянности остановилась на пороге. Дочь словно растворилась в пелене дождя.

Глава 7

Лидка сбегала в нарядческую, списала их с Ольгой с московского рейса и выбила несколько отгулов. Теперь она поддерживала Ольгу под руку, словно та ходить не умела и могла оступиться. На самом же деле это Лидка сама вцепилась в Ольгу. Ноги у нее были, словно ватные, а глаза застилали слезы. Толстые щеки опухли, нос тоже распух и покраснел.

Со стороны Лидка смотрелась безутешной вдовой, а Ольга — случайно забредшей на похороны посторонней женщиной, которой все по фигу.

Из-за непрерывного дождя народу было немного. Большинство знакомые, с железки. Пришла и Наташка Малькова, зареванная, в черном платке Ольга безучастно подумала, что Наташка была последней, с кем спал Никита… Или он с ней не спал, а просто тусовался? Теперь уже все равно.

Никита лежал в гробу непривычно строгий, в черном костюме и черной водолазке с высоким горлом. Руки скрещены на груди, в них сухонькая пожилая женщина в траурном платье воткнула свечку.

«Наверное, мать, — подумала Ольга. — Вот и встретились…»

Мать Никиты не обращала на Ольгу никакого внимания. Да она, кажется, никого вокруг не видела, кроме сына. Распоряжались всем Мишка Збаринов и Виктор, охранник из